Культура и вырождение

Но прежде чем решать вопрос, не вырождаемся ли мы сами, мы должны ответить на вопрос о том, что служит вообще причиной гибели народов и какие признаки предвещают начало упадка. Мы видели, что вырождение есть процесс, наблюдать который можно лишь на целом ряде смежных поколений. Так, что уже поэтому очень трудно дать себе отчет о состоянии нервного здоровья поколения, к которому принадлежим мы сами, не предприняв никаких сравнений. Кроме того, у нас нет той дистанции во времени, а тем самым и той объективности, которые были бы необходимы для правильного наблюдения и оценки болезненных симптомов нашей собственной эпохи. Поэтому будет целесообразно рассмотреть сперва процессы, представляющиеся уже закончившимися, т. — е. явления упадка у народов, уже сошедших с арены истории.

Ходячий взгляд на этот вопрос, распространенный даже и среди ученых, необычайно прост. По этому взгляду вырождение и гибель культуры наступают будто бы с той же самой закономерностью, с которой дряхлость и смерть образуют нормальный финал жизни индивидуума. Проходит известное количество поколений, появляются определенные условия и затем необходимо наступает дегенерация так же, как лето необходимо сменяется осенью, говорит Reib га а у г. Разумеется, все это лишь образы, однако, не приходится отрицать, что даже научные работники подчинились их влиянию, направившему их мысль по совершенно определенным направлениям.

«Начало народов покрыто мраком», пишет Th. Ribot, «они всплывают, дают доказательства своей силы и идут затем с роковою необходимостью туда, где они принадлежат уже лишь истории… Каждая семья, каждая раса таит в себе при своем возникновении известный запас жизненной силы, некоторую сумму физических и духовных задатков, которые должны со временем проявиться.. Но как только этот запас жизненной силы и задатков начинает истощаться, начинается упадок».

Теория эта осталась до сих пор совершенно недоказанной, и мы можем в настоящее время совершенно спокойно утверждать, что она ошибочна. Стареют учреждения, стареют отдельные индивидуумы, но семьи и народы вовсе не подвержены этой участи, и гибнут они вовсе не поэтому. Но, как сказано, многим это наступление старости кажется настолько само собой разумеющимся, что они даже и не обсуждают вопроса о том, предстоит ли нам вообще вырождение, их интересует лишь та стадия упадка, в которой мы находимся.

Однако эта озабоченность странным образом направлена всегда лишь на единичный народ или одну расу. Будущее же всего человечества, как такового, мыслится, наоборот, обыкновенно оптимистически. В этом отношении господствует вера в закономерный прогресс. В виде ли прямой восходящей линии, или в форме спирали, так или иначе судьба человечества ведет его обязательно вперед. «Сегодняшний гений, это—нормальный человек завтрашнего дня», говорит Pelmann. Совершенно очевидна тесная связь этой идеи с проводимой Darwin'ом теорией эволюции и в качестве звеньев этого величественного миропонимания идеи прогресса и вырождения интимно связаны между собою. Отдельный народ мыслится при этом, как некая жертва, приносимая прогрессу целого. Он нечто преходящее, как и цветы дерева, общий рост которого не испытывает от смены весны и осени никакого ущерба.