Культура и вырождение

Мыслимо зато ухудшение вида, если допустить, что народ бы л смешан с самого начал а из различных рас. Уменьшение рождаемости в высших слоях повторяется, как правило, во всех культурах нашего типа; если только что указанное допущение соответствует действительности, то следствием должна быть плебеизация всего общества в целом. Однако эту плебеизацию нельзя приравнивать к вырождению в медицинском смысле, дай само это допущение до сих пор совершенно не доказано. Если оно ошибочно, то средняя нервная работоспособность того или иного народа вовсе не будет терпеть ущерба от уменьшения рождаемости в высших слоях.

В виде добавления выясним нашу позицию по уже затронутому выше вопросу о том, имеет ли человеческое общество право или даже обязанность препятствовать наследственной передаче эндогенных болезненных задатков путем кастрации психопатических личностей.

Мы склонны вместе с R. Sommer'ом к безусловно отрицательному ответу на этот вопрос. Конечно, было бы в высшей степени желательно, если бы мы могли навсегда оградить себя от этих форм душевных расстройств. Нельзя не согласиться также и с тем, что кастрация людей, носящих в себе подобные задатки, представляла бы собой самое мягкое действительное средство к достижению этой цели. Но, к сожалению, носителями этих задатков являются не только люди с выраженными душевными болезнями. Если эта мера должна иметь действительные практические результаты для всего общества, то принудительной операции должны подвергнуться не только многочисленные обитатели психиатрических больниц и тюрем, но наряду с этим и бесконечно большее число легких нервных психопатов и, вероятно, столько же здоровых. Кто предлагает что-либо другое, тот упускает из вида факты скрытой (рецессивной) передачи по наследству или пытается вычерпать море стаканом. Что пользы в том, если мы воспрепятствуем размножению только тех лиц, которые стали по той или иной причине—как сказал бы Rieger—объектами больничной психиатрии или объектами практики уголовного права. Их братья и сестры все равно продолжали бы распространять болезненные задатки.

У этого вопроса есть, однако, и своя оборотная сторона, как и у большинства стремлений современной евгеники. Приводимой Virchow'ым пример наследственной проказы должен был бы служить нам предостережением. Достаточны ли наши знания наследственности при душевных болезнях, чтобы давать нам право еще более усиливать ту тревогу в большой публике, которая уже вызвана в ней (к сожалению!) психиатрическими теориями о наследственности и вырождении? Как раз наиболее ценные в нравственном отношении члены общества уже теперь слишком легко поддаются действию преувеличенного чувства ответственности и воздерживаются от обзаведения семьею. Более крепкие натуры, вступающие в брак и производящие детей вопреки всем предостережениям, с расовой точки зрения, конечно, гораздо более опасные передатчики наследственности, чем многие из этих так называемых «dйgйnйrйs supйrieurs». Кроме того, подобные практические проекты, не говоря уже о неизбежной суровости при их выполнении, дали бы только обильную новую пищу недоверию к научной психиатрии. Результат же сведется лишь к тому, что в отдельных случаях будет кастрирована несчастная «жертва, а масса от этой меры ускользнет. Приходится, в сущности говоря, изумляться, что находятся психиатры, требующие подобных законов. Вот уже ряд десятилетий, как мы требуем «мер пресечения» против «уменьшено вменяемых». Стоило им, однако, появиться в законопроекте одного из германских уголовных кодексов, как немецкие психиатры стали высказываться против них. Почему? Потому что есть много основательных сомнений в практической применимости подобных решений и потому что., может быть, как раз психиатрия-то и не будет в силах оказать то содействие, которое понадобилось бы при их применении. Неужели же закон о кастрации душевно-больных людей было бы легче провести на деле? Были бы мы, действительно, в силах нести ответственность, которая выпала бы при его применении именно на долю психиатров? И наконец: уравновесила ли бы та незначительная польза, которой в лучшем случае удалось бы достичь, тот серьезный вред, который должен был бы получиться от постоянного беспокойства в обществе и от недоверия против учреждений, на которые было бы возможно проведение подобного закона в жизнь?