Время прощаться

— Люди не понимают, как это тяжело, — говорит она. — Когда ко мне приходили клиенты, просили поговорить с дядюшкой Солом или любимой бабушкой, они сосредоточивались только на том, чтобы поздороваться, на том, чтобы иметь возможность сказать все то, что не сказали человеку при жизни. Но когда открываешь дверь, придется ее и закрывать. Можно сказать «привет», но необходимо успеть сказать «прощай».

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Я не спала. Когда вы с Верджилом разговаривали в машине. Слышала все, что вы сказали.

Серенити замирает.

— В таком случае ты знаешь, что я шарлатанка, — говорит она.

— Нет, вы не такая. Вы нашли цепочку. И бумажник.

Она качает головой.

— Просто я оказалась в нужное время в нужном месте.

Я секунду размышляю над ее словами.

— А разве это не значит быть экстрасенсом?

Могу поспорить, Серенити никогда не смотрела на этот вопрос под таким углом. Что для одного — совпадение, для другого — прослеживаемая связь. И разве имеет значение, что это — внутреннее чутье, как называет его Верджил, или экстрасенсорная интуиция, если все равно получаешь то, что искал?

Серенити укрывает ноги упавшим на пол одеялом, поправляет его, чтобы укрыть и мои.

— Может быть, — соглашается она. — Но все равно это не то, что было раньше. Мысли других людей… Они просто оказывались у меня в голове. Иногда связь была предельно ясной, а иногда, как сотовая связь в горах, — разбираешь только каждое третье слово. Но всегда это было чем-то б?льшим, чем находка чего-то блестящего в траве.

Мы сворачиваемся клубочками под одеялом, которое пахнет стиральным порошком и индийской едой. В окна бьют капли дождя. Я понимаю, что это очень похоже на картинку, которую я рисовала себе раньше: какой была бы моя жизнь, если бы мама выжила.

Я смотрю на Серенити.

— Вам не хватает этого? Умения слышать тех, кто умер?

— Да, — признается она.

Я кладу голову ей на плечо.

— Мне тоже, — говорю я.

Элис

Объятия Гидеона были самым безопасным местом на земле. Рядом с ним я забыла обо всем: о том, как пугали меня перепады настроения Томаса, о том, что каждое утро начиналось со скандала, а вечер заканчивался тем, что муж запирался в кабинете со своими тайнами и помраченным сознанием. Рядом с Гидеоном я притворялась, что мы трое — это и есть семья, которую я надеялась иметь.

Потом я узнала, что нас станет четверо.

— Все будет хорошо, — пообещал мне Гидеон, когда я поделилась с ним новостью, но я ему не поверила. Он не мог предсказывать будущее. Он мог, будем надеяться, быть со мной.