|
– Да я и не знаю, чего она испугалась! Мой Володя просто выплюнул курицу, которую она подала на стол. Обычно она очень вкусно готовит… – Ну, видите… Психика – это лабиринт, а в лабиринте всегда есть тупики. Но ничего, острое состояние мы снимем дня через два, три, и можете забирать ее домой. – Володя так нервничает. Мы ее, в общем‑то, любим, ее в доме и не видно и не слышно… – А теперь слышно, – улыбнулась Ангелина Петровна. – И она еще все повторяет. Что ей скажешь, все повторяет. И ругается. Ужас. – Три дня. – Мы без нее не сможем. Мы уже привыкли. И Володя так нервничает. Знаете, он однажды йоркширского терьера так напугал, что тот умер от разрыва сердца… – Ваша домработница не умрет. Пойдемте, я покажу вам ее палату. Ангелина Петровна встала, профессионально улыбнулась малазийке. – Fuck you, fricks! Fuck you, bitch, my father fuck you, mam, and you, full shit! – прокричала темноволосая женщина, вставая. В коридоре Ангелина Петровна перепоручила их медсестре, дав указания поместить в большую надзорную, переведя из нее Марусю. Вернувшись в кабинет, она вызвала к себе доктора Константина Сергеевича. – Я была права? – спросила она, как только доктор появился в дверях. Он виновато остановился. – Садитесь, садитесь. С вашим‑то опытом… – Кто бы мог подумать? – Послушайте, даже я, психически устойчивый человек, не могла не обратить внимание на ваш галстук… Доктор пожал плечами и возвел руки к небу. Небом в кабинете главврача психиатрического отделения был идеально белый, без всяких подтеков, потолок. – Он решил, что ваш галстук – это знак того, что его публично повесят и сделают из его казни яркое шоу… – Простите, Ангелина Петровна, давно, видимо, никаких ЧП не было, не знаю, как я мог… – И это после того, как я сказала его жене Ирине, что острое состояние прошло, и они даже могут пойти погулять… – Ангелина Петровна, казните! – Казнила бы. Но, боюсь, ярким это шоу не сделать… Ладно. Что у нас с шестой палатой? – Без изменений. Комментирующие вербальные галлюцинации. Устроила ей ваша Маруся, конечно… – Ее имя Оля. И она не моя, а наша. – Но, честное слово, Маруся ей больше подходит. – Вернемся к шестой палате. Больше всего ее беспокоит то, что голоса комментируют ее действия даже в туалете. Она жалуется, что устала, что они ей надоели, что они бесцеремонны и долго этого не выдержит. – Аминазин внутривенно? [1] – Да, по схеме. – Хорошо. Идите. И постарайтесь в следующий раз не прийти на работу в красных ботинках. – Лучше уж я босиком приду… — 27 —
|