|
— Виноват, простите, — извиняется Джозеф через пять минут после начала нашей поездки домой. Мы стоим на красном сигнале светофора. — Да уж. Веское замечание. Он продолжает смотреть в окно. — Извините за то, что наговорил вам. Во время перерыва. Я молчу. Не хочу, чтобы он думал, что его простили. И не важно, что он мне сказал, — я не могу просто высадить его у тротуара и уехать навсегда. Я в долгу перед бабушкой. К тому же я пообещала Лео, что «не соскочу». Как ни крути, но то, что Джозеф так на меня рявкнул, лишь придало мне решимости собрать больше улик и отдать его под суд. Вне всяких сомнений, он — человек, который в какой-то период своей жизни делал то, что хотел, без всякого страха расплаты. В каком-то смысле он поступает точно так же, когда просит меня его убить. По-моему, как раз настало время заплатить по счетам. — Вероятно, это из-за нервов, — продолжает Джозеф. — А с чего бы вам нервничать? — интересуюсь я, чувствуя, как покалывает кожу на моей голове. Неужели он умеет читать мысли? Неужели он знает, что я собираюсь водить его за нос, а потом выдать полиции? — Что вы выслушаете все, что я должен вам рассказать, а потом не сделаете того, о чем я вас попросил. Я поворачиваюсь к нему. — Со мной или без меня, Джозеф, вы все равно умрете. Он выдерживает мой взгляд. — Вы знаете историю Вечного жида? От слова «жид» я вздрагиваю, как будто это слово даже мимоходом не должно слетать с его губ. Я качаю головой. — Это древняя легенда. Один еврей, Ахашверош, глумился над Иисусом, который нес свой крест. Когда этот еврей велел Иисусу двигаться быстрее, Иисус проклял его на вечные скитания по земле до второго пришествия. Сотни лет то тут, то там встречали Ахашвероша, который так и не смог умереть, как ни пытался. — Вы хотя бы понимаете величайшую иронию судьбы в том, что сравниваете себя с евреем?! — спрашиваю я. Он пожимает плечами. — Говорите о них, что хотите, но евреи процветают, несмотря… — он смотрит мне в лицо, — ни на что. Я должен был умереть уже несколько раз. У меня был рак, я попадал в аварии. Я единственный старик, которого увезли в больницу с воспалением легких и он выжил. Вы вольны думать, что хотите, Сейдж, но я знаю причину, по которой до сих пор жив. Как и Ахашверош, в каждой своей жизни я снова и снова прохожу через свои ошибки. Свет переключился на зеленый, сзади сигналили машины, но я не спешила давить на газ. Джозеф, казалось, тоже ушел в себя, погрузился в собственные мысли. — Герр Золлемах из гитлерюгенда всегда говорил, что евреи как сорняки. Вырвешь один, на его месте вырастают еще два… — 94 —
|