Уроки милосердия

— Наверное, и то и другое, — отвечает Стюарт, проводя рукой по линиям посмертной маски своей жены, как будто слеп и изучает черты ее лица.

— Значит, я не должна испытывать сожаления, когда умирает ужасный человек? — уточняю я.

Я чувствую, как взгляд Джозефа сверлит мне висок.

— Мир уж точно становится лучше, когда некоторые покидают его, — протягивает Джоселин. — Бен Ладен. Чарли Мэнсон[24].

— Гитлер, — невинно добавляю я.

— Да, я как-то читала о женщине, которая работала его личным секретарем и представила его обычным начальником, таким, как все остальные. Уверяла, что он любил посплетничать с секретаршей о ее женихах, — говорит Шелла.

— Если они не испытывали жалости, убивая людей, почему люди должны сожалеть об их смерти? — удивляется Стюарт.

— Значит, вы считаете, что нацистами остаются навсегда? — уточняю я.

Рядом со мной кашляет Джозеф.

— Надеюсь, в аду есть специально отведенное место для таких людей, — поджимает губы Шайла.

Мардж объявляет пятиминутный перерыв. Пока она негромко беседует с Шайлой и Стюартом, Джозеф трогает меня за плечо.

— Я могу поговорить с вами с глазу на глаз?

Я следую за ним в коридор и жду, скрестив руки.

— Как вы смеете? — шипит он, приближаясь ко мне настолько, что я вынуждена попятиться. — Я рассказал вам по секрету… Если бы я хотел, чтобы весь мир узнал, кто я, то уже давно сдался бы властям.

— Значит, вы хотите, чтобы вам отпустили грехи, а вы не понесли никакого наказания? — говорю я.

Его глаза сверкают. Из-за расширившегося зрачка синевы практически не видно.

— Вы больше не будете обсуждать это публично! — произносит он так громко, что люди в соседней комнате поворачиваются в нашу сторону.

Злость накрывает меня, словно темная волна. Шрам горит, я чувствую себя школьницей, которую учитель поймал на том, что она передает шпаргалку, но делаю над собой усилие и смотрю ему в глаза. Я стою неподвижно, между нами только дыхание — пустое затишье.

— Больше никогда не разговаривайте со мной в подобном тоне! — заявляю я. — Я не одна из ваших жертв.

Разворачиваюсь на каблуках и ухожу. Лишь на секунду, когда Джозеф снял свою посмертную маску, я увидела человека, которого он на много десятилетий похоронил под благообразным видом, — так корень, медленно разрастаясь под тротуаром, все еще способен пробить цемент.

Я не могу уйти с занятия раньше, не привлекая к себе внимания. А поскольку именно я привезла Джозефа на сеанс, придется везти его домой, иначе у Мардж возникнут лишние вопросы. Но я с ним не разговариваю, даже когда мы прощаемся с остальными и направляемся к стоянке.