Уроки милосердия

— Гиммлер говорит, что Зал обергруппенфюреров после окончательной победы станет центром мира, — заявил герр Золлемах. — Он углубил ров и пытается отреставрировать внутреннее убранство. Ходят слухи, что сегодня он приедет сюда, чтобы проверить, как ведутся работы. Вы слышите, парни? Сам рейхсфюрер СС, прямо здесь, в Вевельсбурге!

Не знаю, как герру Золлемаху удалось добиться разрешения на вход в замок, поскольку он строго охранялся и даже лидеры Боевого сообщества местного разлива не имели привычки вращаться в высших эшелонах национал-социалистической партии. Но когда мы подошли, герр Золлемах отдал салют, и стражи отсалютовали ему в ответ.

— Вернер, — обратился к одному из них герр Золлемах, — какой волнующий день, верно?

— Вы вовремя, — ответил солдат. — Как Мария? А девочки?

Мне следовало бы знать, что герр Золлемах никогда не полагается на случай.

Брат потянул меня за рукав, чтобы привлечь внимание к стоящему посреди двора человеку, который обращался к группе офицеров:

— Кровь говорит! Законы арийской избранности благоволят тем, кто сильнее, умнее, добродетельнее, чем его менее совершенные соплеменники. Преданность. Послушание. Правда. Долг. Братство. Вот краеугольные камни древнего рыцарского сословия и будущих СС[26].

Если честно, я не понимал, о чем он говорит, но по почтению, которое демонстрировали окружающие, решил, что это, должно быть, и есть сам Гиммлер. Однако этот худощавый, сердитый человек больше походил на служащего банка, чем на начальника немецкой полиции.

И тут я осознал, что он тычет в меня пальцем.

— Вот ты, парень! — Он поманил меня к себе.

Я шагнул вперед и отсалютовал, как нас учили на собраниях.

— Ты отсюда родом?

— Так точно, рейхсфюрер, — ответил я. — Я член патрульной службы гитлерюгенда.

— Так скажи мне, парень, почему страна, которая стремится к чистоте расы и к будущему в новом мире, избрала этот ветхий замок в качестве своего тренировочного центра?

Вопрос с подвохом. Очевидно, что настолько важный человек, как Гиммлер, не случайно избрал такое место, как Вевельсбург. Во рту у меня пересохло.

Стоящий рядом со мной брат закашлялся. «Хартманн», — прошептал он.

Я не понял, что он пытался мне сказать, когда шептал эту фамилию. Возможно, хотел, чтобы я представился. Чтобы Гиммлер точно знал, что за идиот стоит перед ним.

И тут я понял, что брат шептал вовсе не «Хартманн». Он говорил «Германн».

— Потому что это не ветхий замок.

Гиммлер медленно улыбнулся.

— Продолжай.

— Именно здесь Германн-херуск сражался с римлянами и одержал победу. И хотя остальные народы стали частью Священной Римской империи, немецкое своеобразие осталось нетронутым. Как случится и с нами, когда мы опять выиграем войну.