Уроки милосердия

Человек — хотя как можно назвать это чудовище человеком? — шагнул ко мне. Кусок мяса, который он держал в руках, имел руку, пальцы… И эти пальцы продолжали сжимать набалдашник позолоченной трости, которую я не смогла бы забыть, даже если бы и хотела. Нашелся Барух Бейлер!

Раздался стук в дверь, в кабинет заглянул младший офицер.

— Герр гауптшарфюрер, уже два часа, — напомнил он.

Я захлопнула блокнот и начала вставлять новый лист в печатную машинку.

— Я и сам в состоянии сказать, который час! — ответил гауптшарфюрер. — Идти нужно тогда, когда я скажу, что пора идти. — Он дождался, когда закроется дверь. — Не печатай пока, продолжай! — приказал он.

Я кивнула, опять перелистала свой кожаный блокнот, откашлялась.

Я почувствовала, как перед глазами все плывет.

— Виновато не дикое животное, — выдавила я из себя. — Это ты сделал.

Каннибал улыбнулся, зубы его были в алой крови.

— Дикое животное, упырь… К чему эти тонкости?

Гауптшарфюрер засмеялся.

— Ты убил Баруха Бейлера.

— Ханжа. Ты можешь, положа руку на сердце, сказать, что не желала ему смерти?

Я вспомнила все те случаи, когда сборщик налогов приходил к нам в дом и требовал денег, которых у нас не было, принуждая отца заключать сделки, чем все больше и больше загонял его в долги. Внезапно я почувствовала, что меня вот-вот вырвет.

— Мой отец… — прошептала я. — Его ведь ты убил?

Когда упырь не ответил, я набросилась на него — ногти и злость были моим главным оружием. Я впивалась в его плоть, пиналась, била его руками. Я либо отомщу за смерть отца, либо погибну, пытаясь отомстить!

Я продолжала описывать приход Алекса, терзания Ани, когда она пыталась примириться с тем, что человек, которого она полюбила, брат зверя. И кто в таком случае он сам?

Я поведала о поспешном бегстве Ани из пещеры, о том, как Алекс бросился за ней, как она обвинила его в том, что он мог спасти ее отца, но не сделал этого.

— Твой отец не единственный, кто тебя любит, — признался Алекс. — В его смерти Казимир не виноват. — Он отвернулся, скрывая лицо. — Потому что его убил я.

Когда я закончила, последние слова повисли в кабинете, как дым от дорогой сигары — приятный и резкий. Гауптшарфюрер медленно хлопнул два раза в ладоши, потом довольно пылко зааплодировал.

— Браво! — воскликнул он. — Такого я не ожидал.

Я зарделась.

— Спасибо.

Я закрыла блокнот и села, сложив руки на коленях, в ожидании, когда он меня отпустит.

Но гауптшарфюрер наклонился ко мне.

— Расскажи о нем еще, — велел он, — об Александре.

— Но я уже прочла все, что пока написала.