|
— Я думала, они услышат, как он кашляет, — сказала я, крепко обнимая сестру. — Я тоже, — призналась Бася. — Но он был молодцом. Правда, мой маленький мужчина? Мы взглянули на Меира, личико которого Бася крепко прижимала к своей шее — единственный способ, чтобы он не кричал. Меир больше не кашлял. И не кричал. Теперь выла моя сестра, глядя на посиневшие губы и пустые глаза сына. *** Детей в фургонах вывозили через ворота гетто. Некоторые были нарядно одеты — вернее, одеты в то, что к этому моменту осталось от этих нарядов. Они плакали и звали матерей. А те обязаны были вернуться на работу, как будто ничего экстраординарного не случилось. Гетто стало городом-призраком. Мы превратились в обессиленные серые тени, которые не хотели вспоминать своего прошлого и не верили, что у них есть будущее. Никто не улыбался, никто не играл в «классики». Никаких лент в волосах. Никакого смеха. Ни цвета, ни красоты не осталось. Именно поэтому говорили, что смерть стала ее спасением. Словно птица, Бася слетела с моста над улицей Лютомерской на дорогу, по которой евреям ходить запрещалось. Говорили, что распущенные волосы развевались у нее за спиной, как крылья, а юбка напоминала хвост. Пули, которые попали в Басю в полете, добавили алого цвета в ее оперение — она напоминала птицу феникс, которая должна восстать из пепла. В темноте раздалось негромкое рычание, скорее даже урчание. Чирканье спички. Запах серы. Вновь ожил факел. Передо мной в луже крови сидел человек с безумным взглядом и спутанными волосами. Кровь капала у него изо рта и с рук, в которых он держал кусок мяса. Я отпрянула, задыхаясь. Мы находились в пещере в скале, где, по словам Алекса, он устроил себе скромное жилище. Я пришла сюда в надежде найти Алекса после того, как он сбежал с городской площади. Но это… Это был не Алекс. Человек — хотя как можно назвать это чудовище человеком? — шагнул ко мне. Кусок мяса, который он держал в руках, имел руку, пальцы… И эти пальцы продолжали сжимать набалдашник позолоченной трости, которую я не смогла бы забыть, даже если бы и хотела. Нашелся Барух Бейлер! Я почувствовала, как перед глазами все плывет. — Виновато не дикое животное, — выдавила я из себя. — Это ты сделал. Каннибал улыбнулся, зубы его были в алой крови. — Дикое животное, упырь… К чему эти тонкости? — Ты убил Баруха Бейлера. — Ханжа. Ты можешь, положа руку на сердце, сказать, что не желала ему смерти? Я вспомнила все те случаи, когда сборщик налогов приходил к нам в дом и требовал денег, которых у нас не было, принуждая отца заключать сделки, чем все больше и больше загонял его в долги. Внезапно я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. — 180 —
|