|
— Мой отец… — прошептала я. — Его ведь ты убил? Когда упырь не ответил, я набросилась на него — ногти и злость были моим главным оружием. Я впивалась в его плоть, пиналась, била его руками. Я либо отомщу за смерть отца, либо погибну, пытаясь отомстить! Внезапно я почувствовала, как кто-то обхватил меня за талию и рванул назад. Я упала. — Прекрати! — крикнул Александр, всем весом навалившись на меня. В этом положении я видела цепи, которые были надеты на голые, грязные ноги упыря, и кучку побелевших костей рядом с ним. Еще я видела оборванные рукава на пропитанной кровью рубашке Александра. Что бы он ни сделал, пытаясь освободиться от веревок, которыми связал его Дамиан, ему было больно. — Оставь меня! — кричала я. Я не хотела, чтобы Александр меня спасал, только не сейчас, когда я хочу отомстить за смерть отца. — Прекрати! — взмолился Алекс, и я поняла, что не меня он пытается защитить. — Пожалуйста, он мой брат! Я перестала сопротивляться. Это и есть Казимир? Слабоумный мальчик, с которым Алексу приходится сидеть днем и которого нужно запирать по ночам, чтобы он не съел то, что не должен? Честно говоря, я никогда не видела его лица без кожаной маски. И Алекс говорил, что он глотает всякую дрянь: камни, ветки, грязь… Но ведь не людей же! Выходит, я не могу доверять тому, что говорит Алекс? Я покачала головой, пытаясь понять. Алекс защищал меня. Он спас мне жизнь, когда на меня напали, — напал его собственный брат. Но у него были такие же загадочные янтарного цвета глаза, как и у находящегося рядом со мной создания; а в его венах текла такая же кровь. — Он твой брат, — повторила я, и голос мой сорвался. — А у меня больше нет отца! — Я отскочила от Алекса и посмотрела в лицо Казимиру. — Потому что ты убил его, признайся! Я дрожала так сильно, что едва стояла на ногах. Но Казимир молчал, глухой к моим мольбам. Я бросилась к выходу, ударяясь о стены пещеры и спотыкаясь, упала и больно ударилась. Когда я с трудом встала, Александр заключил меня в объятия. Я застыла, помня, что он косвенно стал причиной моих страданий. — Ты должен был его остановить! — рыдала я. — Он убил единственного человека, который меня любил! — Твой отец не единственный, кто тебя любит, — признался Алекс. — В его смерти Казимир не виноват. — Он отвернулся, скрывая лицо. — Потому что его убил я. Минка Какое-то время люди исчезали из гетто, как отпечатки пальцев с оконного стекла, — на мгновение появлялись в поле зрения, как привидения, а в следующую секунду их уже не было. Смерть шла рядом со мной, когда я тащилась по улице, нашептывала мне на ухо, когда я умывалась, заключала в свои объятия, когда я дрожала в постели. Я больше не работала у герра Фассбиндера, меня перевели на фабрику, где изготавливали кожаные сапоги. У меня дрожали руки, даже когда я не шила, — так трудно было проткнуть иглой жесткую кожу. Мы жили в ожидании того, что в любую секунду нас могут депортировать. Некоторые женщины на фабрике снимали бриллианты с обручальных колец и просили дантистов запломбировать их в зубы. Другие прятали во влагалище мешочки с монетами и так и ходили на работу на случай, если их увезут прямо оттуда. Тем не менее мы продолжали жить. Работали, ели, праздновали дни рождения, читали, писали, молились, каждое утро просыпались — и все повторялось сначала. — 181 —
|