|
Бегун расспрашивал про сельчан, про травы, а потом просто шли рядом, с любопытством поглядывая друг на друга и каждый раз улыбаясь, встретившись глазами. Бегун подумал, что они как Адам с Евой, только что созданные Богом — Люди без прошлого, когда волнует и притягивает не то, что человек думает, знает или пережил, а как ступает, хмурится или смеется, как смотрит и что видит, глядя на тот же цветок, что и ты. Хотя, впрочем, Ева не была просватана за другого… Озерчане уже привыкли к Бегуну, уже почти приняли за своего, кроме Петра, который хмуро смотрел сквозь него и не отвечал на поклон при встрече. От Рубля сторонились. Тот дни напролет валялся на солнышке со своим приемником. Вернувшись однажды домой, Бегун застал его в расстроенных чувствах. Лева лежал на лавке, глядя в низкий прокопченный потолок. — Чего закис? — Батарейки сели, — уныло кивнул Рубль на молчащий приемник. — Трагедия… — усмехнувшись, согласился Бегун. — На печи подержи — еще протянут немного. — Держал уже… Чемпионат мира через месяц — думал, не увижу, так хоть послушаю… — Лева, похоже, разрядился вместе со своими батарейками — оборвалась последняя ниточка, связывающая его, хоть и в одну сторону, с большим миром. — Иди работать, — посоветовал Бегун. — Сдохнешь ведь от скуки. — Не дождутся! — гордо ответил Рубль. — Требую считать меня военнопленным. И кормить согласно Женевской конвенции. — Пока что я тебя кормлю, — Бегун выложил картошку, присоленную рыбу, грибы, ссуженные ему сердобольными бабами, — Слушай, ну неужели не интересно тебе? Мы в другой век попали, без машины времени! Это же настоящее все! Купала сегодня, праздник будет. Не маскарад, актерский, дешевый — настоящий Купала! — В Москву хочу. К девушке Тамаре. — Тьфу, твою мать!.. Ну, вырвешься ты отсюда, рано или поздно — ведь не увидишь больше такого! — И слава Богу, — меланхолично отозвался Рубль. — Тихо… — Бегун прислушался. — Началось! По селу разнеслась песня — парни и мужики кликали, переходя от двора к двору: Девки, бабы — На Купальню! Ладу-ладу, На Купальню! Ой, кто не выйдет На Купальню, Ладу-ладу, На Купальню! Ой, тот будет Сух колода! Ладу-ладу, Сух колода! А кто пойдет На Купальню, Ладу-ладу, На Купальню! А тот будет Бел береза! Ладу-ладу, Бел береза! — Пойдем! — Бегун поднял Рубля с лавки и потащил за собой из избы. — А то засохнешь в самом деле, как колода! На дворе была уже ночь. Празднично одетые девки, бабы и ребятишки, обгоняя их, бежали к костру, который просвечивал сквозь деревья. Костер разложен был на пригорке: в середине высокий сырой кол с развилкой на конце, в которой сидела сама Купальница — чучело из ветвей, переплетенных лентами, с руками и головой, вокруг кола горел хворост. — 38 —
|