Тайная жизнь непутевой мамочки

– Ты говоришь о людях среднего возраста[88], – объясняю я. – Средние века – это нечто совсем иное. – Я вспоминаю о странствующих менестрелях, рыцарских турнирах, кровопускании как лечебной процедуре и появлении в Англии оливкового масла.

Сэм оживляется:

– Это гораздо интереснее! – И покидает комнату, чтобы спуститься вниз, где няня готовит горячий шоколад для них всех.

– Как ты думаешь, мы дезинтегрируем? – спрашиваю я Тома. Такое сравнение мне не нравится.

– Если учесть, что большая наша часть умирает, а не развивается, то, по-видимому, да, – откликается он из ванной. – Как ни крути, мы приближаемся к середине жизни, хотя люди не любят признавать это в отношении себя.

– Однако я действительно не чувствую себя женщиной средних лет, – замечаю я.

– Это потому, что у тебя кризис среднего возраста, – мычит он с наполовину закрытым ртом. Вероятно, он бреет правую сторону подбородка. – Цепляешься за последние остатки молодости.

– Дай определение кризиса среднего возраста! – настаиваю я в легком замешательстве.

– Неудовлетворенность существующим положением дел, беспокойство, поиски ответа на вопрос, правильное ли было принято решение многие годы назад, мысли о том, что отдаляешься от супруга, а также о том, не находится ли счастье рядом с другим мужчиной; проникновение в дом совершенно посторонних людей, – отвечает он, показываясь в дверях и указывая на меня своей бритвой, чтобы подчеркнуть последнее. – Но ты с этим справишься.

– Почему ты не говорил мне всего этого раньше? – недоумеваю я.

– Я не хочу раздувать твой кризис. И меня беспокоит, не заразно ли это.

– Марк говорит, что мы больше не общаемся так, как должны бы.

– Да просто нам вечно кто-то мешает. Чаще всего дети, и иногда твои подруги. А последнее время все больше моя работа. Люси, у меня нет времени на то, чтобы разобраться во всем, что происходит в твоей голове! Но я быстро схватываю картинку целиком и не думаю, что долгий анализ что-то улучшит. На самом деле может даже ухудшить. Однако сейчас я, пожалуй, гораздо больше заинтересован в том, чтобы ты осталась достаточно трезвой во избежание обнародования дальнейших деталей нашей сексуальной жизни посторонним людям.

– Не такие уж они посторонние, – возражаю я. – К тому же мы будем общаться с ними в течение последующих шести лет. А иногда люди, о которых, как тебе казалось, ты ничего не знаешь, оказываются гораздо более знакомыми, чем те, о которых ты думал, что знаешь их. Если ты понимаешь, о чем я говорю.