Тайная жизнь непутевой мамочки

Впервые за шесть месяцев в моей голове появилась какая-то ясность.

– Ты осуждаешь меня, Люси? – спрашивает Кэти. – Ты как-то странно оживилась.

– Вовсе нет, – отвечаю я. – Мне просто интересно, не обгоняешь ли ты события.

– Ну, вот еще! Я не рвусь вступать в menage a trois[72]. Моя жизнь в этот формат не вписывается.

– А если бы вписалась? – не унимаюсь я.

– Если бы у меня не было детей, то, возможно, да. Хотя, думаю, было бы трудно объяснить Дену концепцию сразу трех пап, – смеется Кэти. – На самом деле это просто способ отвлечься и от ужасов развода, и от ненависти.

– Я думала, дело было немного проще.

– Было бы проще, если бы один из нас умер. Тогда у живущего осталось бы несколько положительных воспоминаний. Я диву даюсь, зачем вообще выходила за него замуж! Я теперь не верю ни в какие отношения. За исключением дружбы, конечно. Ты и Эмма – вы всегда рядом со мной.

Мы встаем, чтобы пройти в комнату. Я поднимаюсь так быстро, что задеваю ногой горшок с травой и чувствую, что поцарапалась. Я трогаю ногу на месте ушиба – палец в крови. А Гай уже машет мне рукой, призывая поторопиться.

– Я хочу сидеть рядом с вами, Люси! – Он выдвигает для меня стул. – Вы кажетесь мне очень знакомой.

«С чего бы?» – думаю я про себя, изо всех сил стараясь перестать представлять себе, как они с Эммой занимаются сексом в его офисе.

– Вы с Кэти давно знаете Эмму? – спрашивает он.

– Мы были неразлучной троицей еще задолго до того, как я вышла замуж, – отвечаю я. И чувствую, что краснею. Он разглядывает салат на своей тарелке, критически оценивая пропорцию инжира и грецких орехов, и я не вижу выражения его лица. – Мы все познакомились в университете, – бодро продолжаю я. – И последний год учебы жили вместе. А сколько вечеринок мы устраивали! Как неразлучная троица! – Уже дважды за минуту я упомянула эту чертову «неразлучную троицу».

– Что вы подразумеваете? – сконфуженно спрашивает Гай.

«Глубокие отмели, глубокие отмели!» – внутренне кричу я Тому через весь стол.

Неожиданно я замечаю, что с рукава рубашки Гая свисает ценник с надписью «100 фунтов». Я обращаю его внимание на него. Он мило смущается и просит меня оторвать его, для чего расстегивает пуговицу и приподнимает рукав, обнажив предплечье. Я смотрю на его руку. Тонкая, хилая, почти женская. Волоски нежные, как пух, и такие бледные, что под ними видны веснушки. Запястье такое узкое, что я бы легко обхватила его двумя пальцами – средним и большим. На его безымянном пальце я замечаю простое золотое кольцо.