|
Тут я ощутил внутри характерный щелчок, который раздается каждый раз, когда получаешь правильный ответ. Разве не так? Ты садишься за пианино, просто чтобы сыграть для себя знакомую и любимую мелодию, –чем не возвращение домой? Я сижу в кабине маленького самолета – и это тоже мой дом. Мы с тобой вместе, ты и я,значит, сейчас наш дом – в этом движущемся автомобиле; в следующем месяце нашим домом может стать какой-нибудь другой город. Мы дома, когда мы вместе. – Значит, наш дом не среди звезд? – Дом не является неким определенным местом. «Знакомое и любимое», мне кажется, вовсе не означает «сбитое гвоздями», «крытое черепицей» или «основательное». Мы можем привязываться к гвоздям и крышам, но стоит в наше отсутствие изменить их взаимное расположение, как, вернувшись, мы воскликнем: «Что это за груда досок?» Дом – это определенный порядок, который нам дорог, в котором можно безопасно быть самим собой. – Отлично сказано, Вуки! – И я бьюсь об заклад, что до того, как мы выбираем жизнь на Земле, существует еще какой-то любимый нами порядок, откуда мы приходим и который не имеет ничего общего ни с пространством, ни с временем, ни с материей. – И то, что мы находимся здесь, вовсе не означает, что мы забыты, – произнесла она. – У тебя не бывает таких моментов, милый, когда тебе кажется, что ты почти припоминаешь… почти помнишь… – Шестой класс! И в этот момент, в машине, рядом с женой, без малейших признаков присутствия Дикки, все это было со мной, как будто никогда и не стиралось из памяти. Двадцать один– Шестой класс был толпой, Лесли, что я делал в толпе? Ранчо и водонапорная башня превратились в воспоминания, море шалфея и камней превратилось в море опрятных домиков, дрейфующих в медленном калифорнийском течении травянисто-зеленых предместий. Как много учеников в школе, думал я. Никто из них не смог бы запрячь и оседлать ослика, но каким-то образом большинство из них оказались неплохими ребятами. Ограниченными, но не плохими. Они, в свою очередь, несколько дней с любопытством разглядывали меня, но приехать в Калифорнию из Аризоны – совсем не то, что приехать из Нью-Йорка или Бельгии. Я был безобиден, почти не отличался от них, и со временем, когда прошла новизна ощущений, я был принят на равных, еще одна щепка в бурном потоке. – Баджи, я чокнутый? – Да. После уроков мы медленно ехали по пустынной осенней улице на велосипедах, бок о бок, и листья платанов хрустели под толстыми шинами. – Не говори да, пока я не расскажу тебе, почему я думаю, что я – чокнутый. Ведь если я, то и ты тоже. — 55 —
|