|
– Как девчонка? – спросил Андрей. – По комнате ходит. Похудела. Побледнела, – я не очень внимательно рассматривал Олесю, просто потому, что от взглядов на нее, мне становилось как-то не по себе, и говорил о том, что сразу бросалось в глаза. В конце концов, приходилось смотреть на человека, идущего в последний путь. Я, как и всякий нормальный человек, тяжело переношу человеческую боль. В общем, дело было плохо. Это знают все – интеллигенция в России бедная. И потому, слава Богу, что ее в России нет. А вот этого – почти никто в России не знает… Каждый из нас не такой уж бедный человек, во всяком случае, по сравнению с врачами или учителями. Но для борьбы со СПИДом нужны такие деньги, каких ни у кого из нас не было. Да и быть не могло. На «черный день» у Петра была тысяча, у Андрея – тысяча пятьсот. – Есть еще один вариант, – сказал Петр, – Как-то у меня было одно не большое дело с неким Ионовым. Он теперь заместитель областного министра по средствам массовой информации. Когда-то, он говорил мне, что я могу обращаться к нему в любое время и по любому вопросу. – Попробуй, позвони, – в словах Андрея уверенности почему-то не звучало, но у нас не было другого выхода. Конечно, сам заместитель министра денег дать не мог, но он мог бы помочь обратиться к газетам и областному радио. Телефон замминистра был в «Желтых страницах», – самой полезной из всех ненужных книг. Петр набрал номер – видимо зам областного министра, человек не удосуженный секретаршей, или Петру просто повезло – на противоположенном конце провода оказался сам заместитель. Или не повезло. Во всяком случае, Петр успел только поздороваться и представиться. Сказать, что у одного человека возникла проблема со здоровьем. А потом опустил голову. – Что случилось? – спросил я. – Он бросил трубку. – Бросил трубку? – к хамству нам не привыкать. Не привыкать, даже к тому, что само хамство к себе привыкло. – Разговаривать не захотел… Почему-то, мне стало неловко. Не за Петра. За замминистра. Что грех таить – мы, россияне, всегда ненавидели тех, кому хорошо. Зато – сострадали тем, кому плохо. Наши чиновники не способны на сострадание даже к больным. Может, наши чиновники просто не россияне?.. Я не сказал этого, но спросил: – Этот Ионов, он давно заместитель министра? – Месяца полтора. – Ну, что же. Объективная мера прохвостничества человека – это время, за которое человек, получивший власть, становится сволочью… …Потом, через несколько дней, я рассказал об этом, в общем-то мелком эпизоде, Ване Головатову, и Иван ответил мне так, словно вопрос был для него очевидным: – Как каждый нормальный человек, Петр сожалеет о том, что нормальный человек – не каждый… — 69 —
|