|
А сейчас – самый пиковый для тебя момент. – Я знаю. – Ну ладно, – пожал плечами Игорь, – Заеду через неделю. Если запьешь – заберу – Не запью. – Посмотрим… – сказал он, как мне показалось – с сомнением. Но я не запил, а о том, что я не стал повторять лечения, мы с Игорем, чтобы не волновать друзей и родственников, не сказали никому, кроме моего старшего сына Александра. А потом, Игорь уехал в Америку, строить свое, американское, счастье. И лечить Васю у него, мы уже не могли. По началу мои знакомые не верили в то, что я бросил пить: – Ходят слухи, что ты теперь не пьешь? – спрашивали меня первое время. Иногда, я ничего не отвечал на это, иногда – отвечал: – Мне трудно предположить, что ты настолько глуп, что не веришь слухам… От того времени остались довольно сложные, хотя и расплывающиеся со временем, воспоминания. Но вот на что я обратил внимание теперь: стоишь у окна и смотришь на обычных людей с обыкновенными проблемами – никто не воюет с критиками, не пишет картин и рассказов. И уж, тем более, не замахивается на роман и самую длинную в России серию картин – «ХХ-й век» – и, иногда, опять завидуешь им… …Я не стал ханжой, и вино в доме у меня есть всегда. А взамен своего непьянства, я получил маленькое удовольствие от наблюдений за пьющими людьми. Первым толчком к этому стал такой случай: я обратил внимание на то, что с моими бывшими собутыльниками, мне не о чем разговаривать даже с трезвыми. Но хорошо помнил о том, что, начиная пить с ними, я разговаривал с каждым из них на равных. Вывод напрашивался даже без стука в дверь – выпивая, я глупел до их уровня. Потом, когда достаточно регулярно, мне приходилось оказываться за различными, многолюдными и не очень, застольями, наблюдение за процессом опьянения доставляло мне почти такое же удовольствие, ненаблюдение за ним. Ведь, кроме всего прочего, я стал терпеть не мочь пьяных. Правда, к моим друзьям это почти не относилось, да и видел я их выпившими очень редко – так уж выходило, что мы дружили на деле, а не на отдыхе. И, все-таки, сейчас, в очередной питьевой момент, их заинтересовал такой вопрос: – Петр, почему ты с Галкиной с утра до вечера? – тема могла бы разрастись до значительных объемов, но мне удалось погасить ее принципиальной постановкой ответа: – Почему я с утра до вечера с красивой женщиной? Попробуй угадать с трех раз? Я, конечно, понимал, что когда-нибудь, рано или поздно, мне придется сказать друзьям о Гале – слишком давно мы не были с ней друзьями, чтобы об этом кто-то помнил; и слишком долго мы с ней были, или казались, врагами, чтобы об этом не знали все. И в то же время, это была тема, о которой я с друзьями говорить не мог. — 32 —
|