|
Она была явно не простушкой, f то, сколько ей лет, я даже не попытался выяснить. Легче у покойника узнать, когда он умер, чем у женщины – когда она родилась. Во всяком случае, Олеся казалась совершеннолетней, и это снимало с Василия, по крайней мере, одну проблему. Я вошел в довольно скромно и неприметно обставленную прихожую, даже забыв сказать Олесе, что ни в чем ее не обвиняю. Разве я мог знать, что всего через несколько дней, за считанные часы жизни этой девушки, я буду готов отдать все, что у меня есть. И что часы уже запущены… …Я видел смерть, и даже был, пусть вынужденным не по своей воле, соучастником в ее жестокой работе. И воспоминание об этом наедине с собой, часто заставляет меня мрачнеть. Но смерть никогда не спрашивала моего совета. А я никогда не обращался за советами к ней. И надеялся на то, что встретимся мы только в конце моего пути. Над тем, что мне, еще полному сил, замыслов и перспектив, возможно, придется вступить с ней в борьбу, я никогда не задумывался. Как, наверное, не задумывались и мои друзья. А, может, задумывались. Во всяком случае, помню, как однажды Петя Габбеличев спросил Гришу Керчина: – Ты боишься смерти? – Нет, – ответил Григорий. – Почему? – Потому, что когда она придет – меня уже не будет… Выходит так, что мы, люди, мало, что знаем о смерти. Утешает лишь то, что о жизни мы знаем еще меньше… …А еще совсем не давно, для меня, сегодняшнее утро – было всего лишь почти обычным утром. Таким же далеким от реальности, как и я сам. Впрочем, мы живем в стране, где есть еще более далекие от реальности реальные люди… …Однажды, по службе, мне пришлось разговаривать с заместителем министра, и тот, демонстрируя постперестроечный демократизм, задушевно положив мне свою замминистрскую руку на плечо – при этом я явно почувствовал, что душа у зама где-то в плечах – сказал. Сказал тоном, не допускающим сомнений в том, что он, как замминистра, допускает сомнения в моей юношеской зрелости: – Вы, поэты, так далеки от реальности, – на это, я промолчал, но про себя, в ответ допустил сомнение в том, кто именно дальше от реальности – поэты или заместители министров? Наверное, оттого, я все-таки не удержался и схамил замминистру, уверенному в том, что он ближе к жизни, чем поэты. Я просто спросил: – Сколько, по-вашему, стоит батон хлеба в магазине? – Э-э… – прозвучал задумчивый ответ, выдававший невероятную по напряженности, работу памяти… Этот заместитель министра был, наверняка, не плохим человеком, а может, мне просто, по-обывательски, хочется, чтобы кто-нибудь в правительстве таким был, и вся его беда – да беда ли это для чиновника? – заключалась в том, что он думал, что народом легко управлять. Но народом трудно управлять по двум причинам: в народе и глупых, и умных больше чем во власти. — 37 —
|