Последнее правило

— Наука не всему может дать объяснение, — сказала я Генри. — Она не объясняет любовь.

— В действительности объясняет, — возразил он. — Было проведено множество исследований. Например, наиболее привлекательны люди с симметричными чертами лица. Мужчины с такими лицами, на взгляд женщин, лучше пахнут. Люди с похожими генетическими особенностями притягиваются. Скорее всего, дело в эволюции.

Я рассмеялась.

— Это просто чудовищно! Самое неромантичное объяснение, которое я слышала.

— Я так не думаю.

— Правда? Тогда скажи что-нибудь, что сразит меня наповал, — потребовала я.

Генри так долго и пристально разглядывал меня, что я почувствовала легкое головокружение.

— Я считаю, что у тебя невероятно симметричное лицо, — признался он.

На второе свидание Генри повез меня в Бостон. Мы поужинали в ресторане старинного фешенебельного отеля «Паркер-хаус», потом он нанял симпатичный экипаж, на котором мы совершили экскурсию по парку «Бостон Коммон». Стояла глубокая осень, голые ветки заиндевели; когда мы сели в экипаж, возница дал нам тяжелое шерстяное одеяло, чтобы мы накрыли ноги. Лошадь оказалась горячей, била копытом и фыркала.

Генри загадывал мне загадки.

— Отношение окружности эскимосской хижины к ее диаметру?

— Сдаюсь.

— Эскимосское пи, — ответил он. — А как разделить толстую кишку?

— Не знаю.

— Точкой с запятой.

— Это не математика? Не научная шутка?

— Я человек эпохи Возрождения, — смеется Генри. — Восемь четвертей и восемь четвертаков?

Я качаю головой.

— Две новые парадигмы, — говорит он.

Игра слов была несмешной. Но в устах Генри они звучали забавно. Уголки его губ чуть изогнуты, отчего создавалось впечатление, что ему стыдно улыбаться, — губы, которые уже на первом свидании поцеловали меня на прощание неожиданно настойчиво и сильно.

Я не сводила глаз с этих губ, когда лошадь упала как подкошенная.

В действительности лошадь не умерла. Она просто поскользнулась на черном льду, и ее передние ноги подогнулись. Я услышала треск.

Мы медленно выкатились из симпатичного экипажа. Генри изогнулся таким образом, чтобы смягчить мое падение.

— Ты как? — спросил он и помог мне подняться.

Я стояла, закутанная в грубое одеяло, пока не приехала полиция. Потом все осмотрели лошадь.

— Отвернись, — прошептал Генри, когда полицейский достал пистолет.

Я попыталась сосредоточиться на надписи на футболке Генри, которая виднелась под расстегнутым пальто: «НЕУЖЕЛИ ИЗ-ЗА ЭТОГО ПРОТОНА Я ВЫГЛЯЖУ ТОЛСТЫМ?» Но звук был таким, что мир, казалось, раскололся надвое. Последнее, что я помню, — это недоумение: кто же носит футболки зимой? Неужели у него всегда теплая кожа? Смогу ли я к ней прижаться?