|
Я издаю высокий пронзительный крик, перекрывая голоса всех, кто велит мне: «Заткнись, черт возьми!» Перекрикивая надзирателя, который обещает пожаловаться начальству, если я не замолчу. Но я не могу замолчать, потому что звук просачивается через мои поры, — даже если я замкну рот на замок, мое тело кричать не перестанет. Я хватаюсь за прутья решетки — «ушибы вызваны разрывом кровеносных сосудов в результате удара» — и бьюсь об нее головой — «черепно-мозговая травма, вызванная субдуральной гематомой в лобной доле, привела к летальному исходу» — и еще раз — «каждый эритроцит на одну треть состоит из гемоглобина». И тут, как я и предвидел, моя кожа не может сдержать того, что происходит внутри меня, и лопается. Кровь течет по лицу, заливает глаза, рот. Я слышу: — Уберите этого чертова дебила из моей камеры! И — Если у него СПИД, я затаскаю вас по судам! Моя кровь на вкус как монета, как медь, как железо. «Кровь составляет 7 % от общей массы тела…» — На счет три, — слышу я. Двое хватают меня за руки, я куда-то перемещаюсь, но ноги меня не слушаются, свет слишком желтый, во рту вкус металла, на запястьях металл — потом я уже ничего не вижу, не слышу, не чувствую. Наверное, я умер. Я пришел к этим выводам, руководствуясь следующим: 1. Помещение, в котором я нахожусь, однотонное; пол, стены, потолок — все бледно-розового цвета. 2. Помещение мягкое. Когда я хожу, такое впечатление, что хожу по языку. Когда прислоняюсь к стенам, они окутывают меня. До потолка я не дотянусь, но вполне вероятно, что он тоже мягкий. Здесь одна дверь, никаких окон или ручек. 3. Здесь слышно только мое дыхание. 4. Здесь нет мебели. Только подстилка, тоже бледно-розовая и мягкая. 5. Посреди пола решетка, но когда я туда заглядываю, ничего не вижу. Возможно это туннель, который ведет назад на землю. Опять-таки есть факторы, которые позволяют предполагать, что я совсем не умер: 1. Если я умер, почему дышу? 2. Разве вокруг не должны находиться другие умершие? 3. У мертвых не может раскалываться от боли голова, верно? 4. На небесах не бывает двери без дверной ручки. Я ощупываю голову и обнаруживаю повязку в форме бабочки. На рубашке засохшая коричневая кровь. Глаза опухли, на руках мелкие царапины. Я обхожу решетку, держась от нее как можно дальше. Потом ложусь на подстилку, скрестив руки на груди. Именно так лежал в гробу дедушка. Джесс выглядела по-другому. Может быть, она по ту сторону решетки. Может быть, по ту сторону двери. Обрадуется ли она мне? Или разозлится? Смогу ли я, глядя на нее, понять ее чувства? — 154 —
|