Последнее правило

— Джейкоб.

— Сколько ему лет?

— Восемнадцать, — отвечает она. — У него синдром Аспергера.

Я слышал этот термин, но не стану строить из себя доку.

— Он аутист?

— Формально да, но не такой, как в «Человеке дождя». У него весьма высокий уровень развития. — Она нетерпеливо поглядывает на полицейский участок. — Мы можем обсудить это позже?

— Нет, если вы хотите, чтобы я представлял Джейкоба. Как он там оказался?

— Я привезла его. — Она глубоко, прерывисто вздыхает. — Сегодня я смотрела новости и, когда показывали место совершения преступления, увидела стеганое одеяло, которое принадлежит Джейкобу.

— Возможно, у кого-то еще есть подобное одеяло. Например, кто-то в прошлом сезоне тоже делал покупки в магазинах «Коль»…

— Нет. Это ручная работа. Оно лежало в шкафу в его спальне — по крайней мере, я так думала. А потом я услышала, что полиция по обвинению в убийстве арестовала парня Джесс.

— А Джейкоб ее парень?

— Нет. Арестовали некоего Марка. Я его не знаю, но не могу смириться с мыслью, что он отправится в тюрьму за то, чего не совершал. Я позвонила детективу, ведущему это дело. Он велел привезти Джейкоба в участок, якобы он с ним поговорит и все выяснит. — Она обхватила голову руками. — Я понятия не имела, что он заманит Джейкоба в ловушку. И не разрешит мне присутствовать при допросе.

— Если парню восемнадцать, все законно, — заверяю я ее. — Джейкоб дал согласие беседовать с ним?

— Он чуть ли не вприпрыжку побежал в участок, как только ему сказали, что он может помочь разобраться в преступлении.

— Почему?

— А если бы вам после нескольких лет занятия имущественными спорами предложили вести дело об убийстве мировой знаменитости?

Ого, это я понимаю!

— В полиции вам сообщили, что Джейкоб арестован?

— Нет.

— Значит, вы по собственной воле привезли сына в участок?

Она падает духом у меня на глазах.

— Я думала, что они просто с ним поговорят. Мне и в голову не могло прийти, что они тут же запишут его в подозреваемые.

Эмма Хант уже плачет, а я лучше знаю, что делать с жирным поросенком в Нью-Йоркской подземке, чем как вести себя с плачущей женщиной.

— Я просто хотела поступить, как полагается, — всхлипывает она.

Когда я работал кузнецом, мне довелось иметь дело с кобылой, у которой треснуло копыто. Недели покоя не пошли ей на пользу; владельцы уже подумывали ее усыпить. Я убедил их позволить мне «приварить» ей круглую подкову с замкнутыми ветвями, но не стал ее прибивать, а просто обернул вокруг копыта. Сперва кобыла ходить не хотела, но разве можно ее винить? Целая неделя ушла на то, чтобы выманить ее из стойла, а потом я каждый день занимался с ней по полчаса, пока через год не вывел в открытое поле и уже там наблюдал, как она носится, словно ветер.