|
— Аи как непросто. Поверх моего плеча Стефани неподвижно смотрит на даму, которая мне подмигнула. Она просто неприлично на нее уставилась, о чем я ей и говорю. — Она так похожа на мама. Ты не находишь? Мать Стефани я видел только на фотографиях. — Да вроде. Бутылка открыта. Стефани, со знанием дела почмокав, чуть заметно растягивает губы в любезной улыбке, а потом вздыхает. — Мама никогда ие влюблялась, видишь ли. — Никогда? — Никогда.— Она ставит локти на стол и опускает подбородок в ладони.— Мой папа, Альфонс, не был для нее тем, что называют «любовь всей жизни». Он это знает, она это знает. Но ничего, они как-то обходятся.— Она отпивает глоточек вина из бокала. Я нутром ощущаю, как органично вписывается Стефани в этот ресторанный мир свечей, драгоценностей и серебра, когда за окнами ночь и только здесь, внутри, можно купить себе комфорт и тепло. Сегодня, сейчас, Стефани вдруг вырвалась в моем сознании в мир, физически куда более роскошный, чем любой гипотетический мир, который я когда-либо смогу ей предложить. Я начинаю понимать, где она пребывает, когда выпадает из реальности. — Мама прожила жизнь комфортно,— продолжает Стефани,— но она никогда не узнает, что такое <-болыпая любовь», и, возможно, теперь она спрашивает себя, не слишком ли много она потеряла, выбрав взамен комфорт и надежность, которые давала ей жизнь с папа,— Еще глоточек вина.—Мне кажется, сейчас она как гепард в зоопарке, который жил с комфортом, но ни разу не бегал по-настоящему, хотя бегать быстро назначено ему природой. О'кей, гепард ведь жив? Жив. Чего еще надо? — Стефани уже не смотрит на меня. Полирует кончиками пальцев покрытые лаком ногти характерным для нее нервным движением.— Но это все глупости, да? Ты не поверишь, сколько на свете людей, которые никогда не влюблялись. А кто обещал, что в жизни все будет легко и просто? — Это именно то, что я сам говорю, когда Гармоник заводит свою шарманку про райские времена дремучего средневековья и носится со своим древнеанглийским. Приходится приводить его в чувство: жизнь, говорю я ему, это когда викинги изрубят в куски всю твою семью, а все твои поля сожгут дотла. И в этом суть. — Природа не бывает демократичной, нет. Вдохновленный этой репликой, я несколько минут спустя, пока Стефани удаляется в туалет и там явно без спешки приводит себя в порядок, пишу фломастером на пятидолларовой купюре (вызывая большое любопытство у всех, кто сидит за соседними столиками и украдкой на меня поглядывает) такие слова: ТОЛЬКО ДЕМОКРАТИЯ НЕ ДАЕТ НАМ — 136 —
|