Особые отношения

— Надеюсь, у подножия утеса не происходила миграция горбатых китов, — бормочу я, нетерпеливо притопывая ногой. — Послушайте, не хотелось бы прерывать разговор двух профессионалов, но мы опоздаем к началу…

Ванесса встает.

— Я считаю, ты отлично придумала, Дара, — говорит она. — Ты должна подробно описать этот метод и послать в специализированный журнал.

Щеки мамы розовеют.

— Ты серьезно?

Я хватаю кошелек и жакет.

— Ты сама закроешь дверь? — спрашиваю я у мамы.

— Нет, нет, — отвечает она, тоже вставая. — Я пойду домой.

— Ты уверена, что не хочешь с нами? — интересуется Ванесса.

— Уверена, у мамы найдутся дела поинтереснее, — быстро говорю я и порывисто обнимаю маму. — Я позвоню тебе завтра утром, — обещаю я, вытаскивая Ванессу из квартиры.

На полпути к машине Ванесса оборачивается.

— Я кое-что забыла, — говорит она, передавая мне ключи. — Сейчас вернусь.

Я сажусь в ее машину с откидным верхом и включаю зажигание. Я как раз пытаюсь найти подходящую радиостанцию, когда она опускается на водительское сиденье.

— Ну и кто наплевал тебе в завтрак? — спрашивает Ванесса, сдавая по подъездной дороге.

— Скажи, о чем ты думала, когда приглашала маму с нами в кино?

— Что ей одиноко в субботний вечер.

— Ванесса, мне уже сорок лет. Я не хочу ходить в кино со своей мамой!

— Тебе бы хотелось, если бы ты не могла уже этого сделать, — отвечает Ванесса.

Я смотрю на нее. В темноте отражение в зеркале заднего вида отбрасывает на ее лицо желтую тень.

— Если ты так скучаешь по своей маме, можешь пожить пока с моей, — предлагаю я.

— Я просто хочу сказать, что не нужно быть такой противной.

— А тебе не следовало ее хвалить. Неужели ты на самом деле думаешь, что ее идея с кирпичами сто?ящая?

— Конечно. Я бы и сама воспользовалась ее методом, только дети на кирпичах, которые стали бы швырять, вероятнее всего, написали бы имена учителей, а это не принесет желаемых результатов. — Она останавливается у знака «СТОП» и поворачивается ко мне. — Знаешь, Зои, моя мама по пять раз рассказывала одну и ту же историю. Независимо от обстоятельств. Я постоянно отвечала: «Да, мама, я знаю» — и закатывала глаза. А теперь я не могу даже вспомнить ее голос. Иногда мне кажется, что я слышу его у себя в голове, но он замирает еще до того, как я могу по-настоящему его расслышать. Иногда я пересматриваю старые видеокассеты, чтобы не забыть звук ее голоса, слушаю, как она велит мне взять для картофеля порционную ложку или поет «С днем рождения». Сейчас я готова была бы убить за возможность по пять раз выслушивать ее истории. Да что там пять, хотя бы один!