|
метро "Краснопресненская", как вдруг с возмущенным криком: «А ты-то куда?» меня развернули за плечо. На меня в упор смотрел баскетбольного роста парень в сером костюме. Короткая стрижка, красное потное лицо, в глазах 199 - отчаяние бешенства. Я сбросил его руку, он снова схватил меня: «Но ты же не еврей?!» - «Руки прочь!» - крикнул и я, рывком освобождаясь. Расталкивая толпу, парень нагнал меня. «Ты что, мудак, не понимаешь? Тебя затягивают в сионистскую манифестацию! Вали отсюда, ну?!» - «Убери свои потные лапы, кретин!» - крикнул я и получил вдруг такой удар под ложечку, что через минуту борьбы со своим организмом, - на исходе дурной бесконечности, - меня, вцепившегося в поручни ограждения на углу Баррикадной, все же стало выворачивать. Желчью: позавтракать я не успел. Потом меня взяли под руки, но не грубо, а бережно, отвели в старенькую легковушку, дали глотнуть из термоса сладкого чая и - такое кроткое еврейское семейство с двумя рыжеватыми дочками-близнятами - доставили к Новодевичьему, где я с новыми силами продолжил свою манифестацию. Тут, под сверкающими куполами, у старых кирпичных стен Новодевичьего монастыря, включающего в себя и престижное кладбище (третье по рангу после Мавзолея и Кремлевской стены), похороны превратились уже в поле битвы между силами как бы добра, желавшими во что бы то ни стало присутствовать при опускании гроба, и силами, получившими инструкцию этого не допустить ни за что. Принцип на принцип. Я, разумеется, проник в первый ряд позитивных сил, представленных толпой интеллигентов, не только еврейских, кстати, числом человек в двести, - и крепко сжал в гневных кулаках железо заградительного барьера, выкрашенного алым лаком, уже облупившимся. Я 200 несколько был не в себе. От удара под дых на площади Восстания меня мутило, причем не только физически. «Так, значит? - звучало во мне, как заевшая пластинка. - Значит, вы – так?..» Команда, поданная по мегафону, только что погнала солдат с проезжей части улицы к нам. Защитного цвета мундиры, малиновые погоны с нашивками "ВВ" - Внутренние Войска. На ремнях болтались железно- деревянные ножны, а в них штыки, из тех, что пристегивают к стволам "Калашниковых". Но «Калашниковых» у солдат не было. Они не расстреливать нас, и не колоть штыками получили приказ, а просто оттеснить на тротуар. Для порядка. При этом они выравнивали заградбарьеры, гремя металлом об асфальт. "Мой" солдат скомандовал: - Руки с барьера примите. Сверстник, которому не повезло. Мутные от жары глаза. Стриженные виски под околышем блестят от пота. Черным — 94 —
|