|
8:57
— Дженни, просыпайся, — кричу в панике, — нам уже надо быть в «Вэлфере».
Она лишь переворачивается на другой бок.
— Отвали, Джейс, я не могу так сразу...
Но я мгновенно вскакиваю, запрыгиваю в трусняки, натягиваю штаны и остальные шмотки. Вот молодец, и она одевается. Смотрю, как Дженни напяливает одежду, и завожусь, чувствую, мой приятель поднимает голову. Однако отправляюсь в ванную — надо почистить зубы и вообще стряхнуть остатки сна.
С Амброзом на поводке мы добираемся до «Вэлфера», и у меня челюсть отвисает: там толпа народу и огромный транспарант со словами черной краской:
Поздравляем Фрэнсис и Алана!
Ну что я могу сказать? Это имена матери Крейви и моего старика. Не успеваю я охуеть от догадки, как пьяная Фрэнсис подгребает, пританцовывая, ко мне и показывает обручальное кольцо на пальце. Старый черт уже успел слетать в ювелирный магазин в Данфермлине.
— Видишь, дружок, как мы — раз! — и провернули, — говорит отец и игриво так приобнимает Фрэнсис. — Это было словно искра, а потом я просто решил остаться в гнездышке. — Рука отца бессознательно тянется к макияжу на обгорелой коже лица.
— Я-то уж думала, этот жеребец вырвался на волю и поминай, как звали, — говорит мать Крейви. Вот гадство, теперь придется звать ее «Фрэнсис». — И только когда Элли вернулся, я узнала, что твой отец еще здесь. — Она улыбается сквозь слезы.
Его дружки — в основном шахтеры-пенсионеры — скинулись и накрыли неплохой стол: куча бутербродов, сосиски в тесте, караоке и море выпивки. Мы с Дженни открываем по банке пива.
— Вот здорово! Мои предки ни в жизнь бы такое не устроили!
Н-да... Не очень-то она знает своего отца. Большой Том никогда не слыл жадиной, а уж отрываться с ним на тусовке — милое дело. Ох, мы и покуролесили тогда, в «Старкерз», как вспомню — так вздрогну.
Да, нехеровый столик получился. Я — сладкоежка и не могу пройти мимо вишневого немецкого тортика. Отрезаю себе справедливый кусочек, цепляю вилкой и отправляю увесистый кусман божественной сладости в пасть. Дженни улыбается.
— Пойду отолью, — встает и двигает в сторону туалета, а я любуюсь ее задницей и вообще чувствую себя в раю.
И тут в раю появляется тень. Заходит слонообразный пиздюк Монти и обводит всех взглядом. Смотрю: кто его заметил, тот занервничал. Но в основном все внимательно слушают «Зеленую траву у дома» в исполнении Алека, отцова приятеля. Большой Монти подгребает ко мне и склоняется своей рожей к самому уху:
— Я слыхал, ты тут песни про собак поешь. — Господи, думаю, чем у него изо рта воняет? — Пойдем выйдем, — мягко так говорит он, — или я сюда ребят позову. Не хотелось бы портить такое радостное событие, — улыбается этот пиздюк и с отвращением смотрит на Амброза; тот сидит под столом и грызет кусок пирога.
А я и ответить-то ничего не могу — рот набит тортом. С усилием проглатываю и поворачиваюсь к Дюку. Тот хотя и не слышал ни слова из речи Монти, вижу, загрустил.
— Надо обсудить кое-что, — говорю и подмигиваю. — Все нормально, вернусь через минуту.
Поднимаюсь и иду за этим пиздюком к дверям. Со стороны может показаться, что мы с ним лучшие друзья, и он мне сейчас нальет пивка, а совсем не морду бить будет.
Вдруг я понимаю, что мне совсем даже и не страшно. Ну, пусть он меня треснет, но это все, что здесь может случиться, кругом вон сколько народу. Ну, может, пару зуботычин. Ну, пусть говнюки победят, послушаю я пустые угрозы, потешит Монти свое самолюбие. Но вечеринку-то он не испортит.
Однако снаружи нас поджидает данфермлинский гондон Клепто. Это уже пиздец. Тут у меня очко заиграло. Здоровяк Монти просто въебал бы пару раз такому засранцу, как я, да и все. В конце концов, длительный и кровавый процесс жертво-приношения карлика — прямая дорога к утрате доброго имени в глазах окружающих. Но такой злобный ублюдок, как Клепто, с удовольствием надо мной поиздевается. Замечаю, что я жмусь к Монти, словно он — мой заступник; лишь бы подальше от Клепто. Я даже хочу, чтобы Монти сам мне вмазал и избавил от более печальной участи. Но Большой разгадал мои намерения и уступил место, теперь мной займется Клепто.
— Ты, похоже, не понял намека. — Он лыбится, а потом толкает меня в грудь. Достает откуда-то бутылку; похоже, у него на уме нечто покруче зуботычин. Делаю шаг назад, и тут вдруг из «Вэлфера» появляется Ричи-Терпило и становится со мной плечом к плечу.
— А ты кто такой? — удивленно спрашивает Монти.
А Ричи ему:
— Послушайте, Джейсон — мой хороший друг. — На что Монти ржет в ответ.
Я уже готов сказать этому недоделанному придурку, что я и без него справлюсь, что он только все портит и пусть уебывает обратно, откуда пришел, как Клепто опомнился:
— Ты че несешь? А?
Но придурок не собирается сдавать позиций.
— Я только хочу вас предупредить, что это мой друг. Давайте все успокоимся, хорошо? — Прямо как по писаному чешет, из «Руководства для персонала» Шотландской железной дороги, из главы с инструкцией о том, как успокоить разбушевавшихся пассажиров. Подобную херню обычно сочиняют так называемые эксперты-психологи, которые ни разу в жизни припизднутых психов не видели.
Клепто и ухом не повел.
— Чего?.. — яростно выкрикивает мой обидчик, словно Ричи обвинил его в изнасиловании собственного маленького братишки.
Ричи, конечно, тупее всех тупых, но все еще пыжится, с места Не сдвинулся.
— Послушай, приятель...
— Я тебе сейчас покажу приятеля!.. — ревет Клепто и бьет лбом прямо по рыжей копне перед ним. Ричи падает, но я уверен: на лице — счастливая улыбка.
— Следующий! — в упоительном восторге выкрикивает Клепто и смотрит на меня. — Ну что, пиздюк, тоже хочешь? А?
Оглядываюсь на Большого Монти почти с мольбой, потом на распластавшегося бедолагу Ричи.
— Не-а, — говорю.
На это Клепто, похоже, и не знает что сказать. Даже замер на какой-то момент, а потом выдает:
— Зассал?
— Извини, приятель, но я драться не умею, — поясняю и сую руки в карманы куртки, чтобы он понял, что я не замахнусь. В кармане нашариваю что-то стальное и гладкое. Вилка.
Даже не знаю, как у меня в кармане оказалась. Хотя толку от нее — вряд ли острая.
— Ну а гордячка-то твоя где? Что, нет ее? Некому за тобой присмотреть? — Он толкает меня в грудь. — А нехерово мы с ней потусовались...
Острая или не острая — какая разница, главное — я вооружен, и нехуя грузить вооруженного человека! Выхватываю вилку и втыкаю ему прямо в морду. Не такая-то она и тупая; вошла как серебряная пуля в сердце вампира! Застряла в щеке и торчит из продажной рожи. Я сдаю назад, но он не нападает — просто застыл в недоумении. А когда Клепто наконец раскрывает рот, я слышу плачущего ребенка:
— А-а-а... Сука, он меня порезал!
— Да ладно, это просто вилка. — Оправдываясь, отхожу еще дальше назад, а разговариваю с Монти: — Я же ему сказал, что драться не умею. Что мне делать-то оставалось?
Ну, думаю, все: сейчас он на меня просто наступит и раздавит, как козявку, как вдруг с дороги, из темноты раздается крик и появляется немаленькая толпа — местная молодежная футбольная банда под предводительством верзилы Крейга. С ними какие-то девчонки, и вся компания прет к нам.
— Вот этот здоровенный мерзавец! — Вся-Промокла тычет пальцем в Монти. — Вдул мне ребенка и смылся! Теперь они узнают, что ты из Данфермлина, и алименты заплатишь как миленький, козел!
Рыкнув что-то, Монти бьет наотмашь; Промокла театрально летит на землю и воет как бешеная. Крейг, вожак бандюков, вторит в голос:
— Еб те, она ж моего ребенка носит! — И петухом налетает на Монти. Тот мгновенно принимается за Крейга, но бандюков целый рой, и скоро несчастные данфермлинцы тонут в море спортивных костюмов и клетчатых кепок. В дверях «Вэлфера» появляется Амброз, за ним Дженни. Собачья морда выразительно сообщает: «мое дело — сторона; может, я и питбуль, но в глубине души — чистопородный ретривер». Интересно, нет ли какой-нибудь команды, чтобы натравить его? Хотя местные и без того справляются, данфермлинские получили нехило, отстающие продолжают получать, а те, кто пошустрее, только пятками сверкают, валят полным ходом в свой паршивый городишко. Местные было бросаются в погоню, но дают по тормозам — а чего бегать, если можно «добить» отставших и раненых? У местных сегодня просто праздник — День взросления банды. Они это надолго запомнят. Да и я тоже. Да и все... Монти удалось смыться, зато Клепто получил по самое не хочу; теперь валяется и стонет на ступенях « Вэлфера». По бокам Дженни нарисовались Сосед и Дюк — выпрыгнули как чертики из дверей «Вэлфера».
— Что случилось? — спрашивает Дженни и тут же видит: у подножия лестницы двое местных что есть силы тузят Клепто.
Что-то просвистело в воздухе. Вилка!.. Ее просто вышибли у него из щеки. А моя девочка ястребом слетает вниз, расталкивает местных и с размаху всаживает ботинок прямо в лошадиные зубы! Ой, бля! У меня-то очко заиграло, а про него вообще молчу. Запоминаю на будущее: с ней лучше не спорить.
Дженни стоит над ним и орет:
— Том Кахилл — мой отец! Я знаю, где ты живешь, и ты труп, понял, бля? — И опять его ботинком.
Спускаюсь и оттаскиваю девицу от жертвы.
— Спокойно, Джен, — говорю и поднимаю с земли окровавленную вилку. А пиздюк смотрит на нас, жалобно так, словно пощады просит. Местные стоят вокруг, тоже обалдевшие, но готовы по первому же сигналу продолжить представление.
— Ты бы съебывал отсюда, пока не поздно, приятель, — говорю ему. Да, мало кто в наше время ценит великодушие.
Бедняга кое-как поднимается на ноги и бредет, покачиваясь, прочь, словно новорожденный теленок, под свист и хохот своих обидчиков. Кто-то снимает его на мобильник; холодный, пластиковый глаз протоколирует событие. Никому в этом мире не укрыться от средств массовой демократии, никому не избежать публичного унижения. Побоку этику, мерило одно: сколько зрителей соберет твой репортаж?
Билл Крейг разражается победным воплем:
— Запомните все! Сегодня состоялось боевое крещение «Кауденбитских кэжуалс»! Полный разгром денфермлинских хуесосов! Надо срочно отправить объяву на местный форум, пусть все козлы теперь знают, кто в выходные в городе хозяин!
В лагере победителей звучат поздравления, а Крейг не унимается:
— Знай наших, Джейс! — И по плечу меня хлопает. — Засадил вилку данфермлинской суке! Прямо в хавалку!
— А кровищи было! У него из щеки фонтаном хлестало! — Дженни заходится в восхищении; все внимание мне, я прямо-таки король Файфа. Говорите, нельзя решать вопросы применением силы? Да вы просто не знаете, какой это кайф — отпиздячить противника!
— Вот мужик из мужиков! — опять разоряется Крейг, кто-то из недорослей панибратски хлопает меня по плечу.
— Спасибо, парни, — говорю и добавляю, обращаясь к Крейгу: — Ты прав, мужик. Сегодня вечером у нас появилась крепкая банда.
— А где была старая гвардия? Пивко с бутербродиками уминали! — ржет Крейг, кивая на Соседа с Дкжом. У тех хватает ума улыбнуться в ответ и свести все к шутке.
Все вокруг гогочут, и я решаю воспользоваться моментом.
— Вопросик один имеется, — тихонько говорю этому слоняре. — Дорожный знак на пертской дороге — ваша работа?
«Сбросьте скорость» твои парни согнули?
Крейг смотрит раскрыв рот, раздумывает. А потом, прищурившись, говорит:
— Нуда, мои. А че?
— Да так, братан, просто узнать хотел, — и похлопываю этого пидора по спине. — Ну, ладно, еще раз спасибо за поддержку.
— Говно вопрос. Мы, кауденбитские, друг друга в беде не бросаем, — отвечает он с пафосом, так, чтобы вся банда услышала. И добавляет: — Файф круче всех!
— Центральный Файф! — поддакиваю я.
— Это точно... — Сзади доносится сдавленный стон. Бедняга Ричи, у него едва есть силы подняться на ноги.
И тут же откуда-то сбоку вылетает стремительный кулак, и сразу — ботинок по почкам; Ричи вырубается.
— Получи, бля, придурок! — говорит один из сопляков со злобной рожей.
Ричи ковыляет прочь, видно, что ему нестерпимо больно, но сквозь стоны доносится:
— Пока, Джейсон...
— Это друган твой, что ли? Заебал нас в поезде доставать.
Ну, ладно, Джейс, увидимся, — говорит Крейг и машет рукой своей шайке, мол, пора в путь.
На наших глазах обалдевший Клепто держится за окровавленную щеку и бредет по дороге; он так измочален, что не может даже ответить, когда какой-то мелкий пиздюченыш догоняет и вваливает ботинком по заднице. Толпа ржет и продолжает записывать шоу на мобильники.
— Эй, ты куда? — Вся-Промокла кричит вслед Крейгу.
— Я тебе позвоню, — говорит он, поднимая над головой мобильник. Уходя, Крейг смеется и игриво тычет кулаком в ребра одному из дружков — тот что-то сострил.
Вся-Промокла уговаривает двух других девчонок не отставать и следовать за парнями. Однако те не особо торопятся отвечать на ее увещевания.
Ну что ты с этой молодежью поделаешь? Они такие, какие есть; восемьдесят процентов из них просто вырастут и повзрослеют, а остальные двадцать... Для того и существуют на свете тюрьмы, кладбища и передозы. Наверное, Крейви по-любому сыграл бы в ящик, встретившись с дорожным знаком — не важно, согнутым или нет. А так и смерть красивой вышла...
Ох, и устал же я тем вечером. А потом, попрощавшись с дружками-приятелями, завалился на бочок и сладко выдрыхся. Сосед с Дюком повели себя прилично, не в пример Реджи Комортону, который и разговаривать со мной не стал, а просто трусливо сбежал. Старик не особо расстроился; я бы сказал, что он больше думал о том, как бы поскорее отправиться домой и обкатать отремонтированное бедро Фрэнсис. Беспроигрышная ситуация: если сломают, то будет хороший повод подать в суд на Госслужбу здравоохранения. Так что дом пуст, однако мы с Дженни слишком измотаны для активного отдыха и отрубаемся, едва добравшись до кровати.
Утро хмурое и слякотное; мы в седле мотоцикла, уезжаем из города, несемся по дороге и как раз проезжаем место, где Крейви когда-то полетел с байка. Меня наполняет ощущение свободы, я уже не боюсь скорости, я — да, я! — увожу нас отсюда; с восторгом чувствую руки Дженни на своей талии, но в следующий миг мы уже не вместе, мы вообще не на мотоцикле; мы валимся в черную пустоту, мы бог знает где...
— 49 —
|