|
– Ну должно ведь быть что-то, чего бы тебе хотелось, – продолжала Гертруд. Его легкие были забиты пылью. Он едва мог дышать. – Мне необходимо движение, – сказа;! он. – Мне нужен свежий воздух. Когда на следующее утро женщины вошли в комнату, он сразу уловил напряжение, которое обычно сопровождает неразрешенный спор. Наверное, они спорили по поводу его просьбы. В их движениях сквозила некая скованность. Он мог видеть под колыханием плащей их локти, бедра, пальцы рук. Следя за тем, как они подходили и выстраивались перед ним, он думал о том, как мог бы представить их движения в хореографии танца. Какую музыку можно было бы подобрать? Звучание резкого диссонанса, передающего их настроение, или медленная, нежная мелодия как элемент иронии? После того как его руки и ноги были закованы, женщины помогли ему встать. Мод надела ему на голову капюшон. Вернее, колпак – тот самый который ему надевали прошлой ночью, он пах мясом, вином и сигаретным дымом. Его повели к двери. Он, должно быть, выглядел как человек, идущий на эшафот. – Это и есть моя награда? – спросил он. Им почему-то овладели необычная легкость и игривое настроение. Ему трудно было удержаться от шутливого тона, на который женщины совсем не реагировали. Они вышли из белой комнаты в коридор. Он знал, что слева – туалет, а впереди, футах в пятнадцати, находится вторая дверь. Этим его познания заканчивались. Он ничего не мог видеть, а все посторонние звуки заглушались бренчанием цепей на руках и ногах при малейшем его движении. Из-за капюшона он не чувствовал свежие запахи. Нужно вычеркнуть из памяти все, что связано со вчерашним банкетом. Труднее всего было почему-то избавиться от застрявших в памяти запахов. Они прошли через вторую дверь и попали в помещение, казавшееся довольно просторным. Наверное, площадка между этажами. Уже что-то новое. Они свернули налево, прошли шагов десять, повернули направо и остановились. Одна из женщин предупредила его, что начинаются ступеньки лестницы. Он осторожно вытянул ногу, как будто пробуя температуру воды. Кожей рук он почувствовал дуновение прохладного воздуха. Это ощущение наводило на мысль о сыром подвале. Казалось, что пахнет штукатуркой – запах, который у него всегда ассоциировался с новыми домами, но лестница оказалась широкой и крутой, что говорило о том, что дом этот старый. Хотя женщины и подстраховывали его с двух сторон, ему удобнее было спускаться боком, как на лыжах. Он прошел один лестничный пролет и начал одолевать следующий. Одна из женщин поддерживала его под руку. — 33 —
|