|
– Я и говорю, дурак, – повторила Беатрикс. – Но что же делать, – воскликнул Редж, – с несправедливостью, в которой погряз весь мир? Прикажешь нам просиживать задницу, уставившись в «Дейли уоркер», как придурки вон за тем столом? – кивком он указал на столик, за которым с видом заговорщиков молча курили и отхлебывали кофе члены Британской компартии. – Эти чертовы русские никогда не казались мне врагами, потому что говорили на языке моей матери, вот в чем беда. И вдруг я вижу подонков, которые подозревают всех и каждого в заговоре против них, и теперь я не знаю, кто же они на самом деле, черт бы их всех побрал. Вообще уже не знаю, на каком я свете… – Ты в университете, – сказал я, – снова на испанском отделении, но, полагаю, к каталонскому охладел. – Он приобрел привкус крови, – угрюмо промолвил Редж. – Лопе де Вега теперь для меня омыт кровью павших бойцов. – Это уже перебор, – не выдержала Беатрикс. – Я еще Ципу не видел, – сказал Редж. – Мне надо увидеть твою сестру, – повторил он, будто я не понимал, о ком идет речь. – Да куда она денется, – сказал я, – сидит себе, бьет в барабаны и звонит в колокольчики день напролет. Итак, он хочет видеть Ципу, похоже, все-таки влюбился. А почему же он влюбился в Ципу? Объяснять это с точки зрения физиологии или метафизики было бесполезно, поэтому я предположил, что Реджа притягивает все средиземноморское, а образ Ципы – олицетворение этой тяги. Еврейка Ципора – полная противоположность его сестре, равно как и матери. Валлийцы – одно из потерянных колен Израилевых, отсюда у них и библейская внешность. Правда, в лице Реджа трудно отыскать библейские черты, особенно глядя в его балтийские глаза. Впрочем, Средиземное море или Балтийское – не важно, главное, там водится рыба. Дэн торговал теперь не жареной, а свежей, с головой и хвостом, рыбой в магазине Тассока на Принсесс-роуд. Стоя за прилавком в фартуке в белую и голубую полоску и соломенной шляпе, он ловко разделывал семгу. Человек на своем месте, признает только непреходящие ценности – рыбу и золото. – А что стало с золотом? – спросил я у Беатрикс. Мы не разговаривали с того памятного осеннего вечера у Реджа, когда расстались в такси. Взглядом она дала мне понять, что это не мое дело, и была права. С Реджем с тех самых пор она тоже не разговаривала. – Отец знает, что это твоих рук дело, – сказала Беатрикс брату. – Поэтому он не заявил в полицию. Сказал, что ты заслужил хорошую взбучку. Вот погоди, и Дэн тебе еще добавит, надает по мордасам выпотрошенной камбалой. — 59 —
|