|
Укутав нос и рот шарфом, Шарлотта смотрела на меня слезящимися от ветра глазами. Поколебавшись, я все-таки опустила стекло. Судя по ее виду, страдала она не меньше моего. — Я… я просто хотела тебе кое-что сказать. — Она сделала паузу. — В этом не было ничего личного. Молчание далось мне сильной болью. Я сжала зубы. — Мне дали шанс обеспечить Уиллоу на всю оставшуюся жизнь. — Облачка пара, вырывавшиеся изо рта, свивались в венок вокруг ее лица. — Я не виню тебя за то, что ты меня ненавидишь. Но не нужно меня осуждать, Пайпер. Потому что если бы Уиллоу была твоей дочерью… я знаю, ты поступила бы точно так же. Ее слова повисли в морозном воздухе, на гильотине оконного стекла, и я не сразу отважилась их оттуда снять. — Выходит, ты не так уж хорошо меня знаешь, Шарлотта, — холодно ответила я и поехала прочь, не оглядываясь. Через десять минут я ворвалась в кабинет Роба прямо посреди консультации. — Пайпер, — недрогнувшим голосом сказал он, косясь на родителей и их дочь, еще явно не достигшую подросткового возраста. Все трое уставились на мои растрепанные волосы, сопливый нос и ручейки слез на щеках. — Я сейчас немного занят. — Ну, — быстро отозвалась мамаша, — вам, наверное, лучше остаться вдвоем. — Миссис Спифилд… — Нет-нет, что вы. — Она встала и увела за собой всё семейство. — Мы подождем. Они поспешно удалились, ожидая, должно быть, что я с минуты на минуту совершу самоубийство. В общем-то, они были не далеки от истины. — Ну что, довольна? — взорвался Роб. — Из-за тебя я только что, скорее всего, потерял пациента. — А как насчет «Что случилось, Пайпер? Чем я могу тебе помочь?»? — Ну, прошу прощения великодушно! Карту сочувствия у нас в доме разыгрывали уже так часто, что рисунок стерся. Боже ты мой, я тут, вообще-то, пытаюсь руководить клиникой… — Я только что встретила Шарлотту на катке. — И? — Ты что, шутишь? — Вы живете в одном городе. Очень маленьком городе. Удивительно, что ваши пути не пересеклись раньше. И что она сделала? Побежала за тобой с мечом? Предложила пойти разобраться на стадион? Пайпер, ты же взрослая женщина! Я чувствовала себя, как бык, выпущенный из загона. Поначалу — свобода, облегчение… Но тут атакует пикадор. — Я уйду, — тихо сказала я. — Поеду заберу Эмму, но ты, надеюсь, прежде чем возвращаться домой, подумаешь о своем поведении. — О своем поведении? Я все время тебя поддерживал. Ни слова не сказал, когда ты перестала практиковать и превратилась в Тая Пеннингтона[11] в юбке. Пришел счет за древесные брусья на две штуки? Без проблем! Ты забыла, что Эмме надо на репетицию хора, потому что заболталась о сантехнике в «Обюконе»? Ничего страшного! Забавно даже, что ты превратилась в такого самоделкина. Потому что наша помощь тебе не нужна. Ты теперь живешь по принципу «сделай сам» — и прежде всего, «пожалей себя сам»! — 180 —
|