|
Так сказал ликоврисийский поп, и в толпе беженцев послышались рыдания. Женщины плакали и рвали на себе волосы, а возмущенные мужчины со слабой надеждой смотрели на своего попа. Ликоврисийцами овладел ужас. Обезумевшими глазами смотрели они на окоченелый труп, лежавший в самом центре села. — Пусть уходят! Пусть уходят! — послышались отовсюду голоса. — Пусть уходят! — Принесите извести и бросьте на труп, чтобы не распространилась зараза по всему селу! — завизжал какой-то старик. — Не бойтесь, братья! — закричал отец Фотис. — Это неправда, не слушайте его! Мы не несем с собой смерть, мы просто голодаем. И эта женщина умерла от голода, клянусь вам! Он обернулся к попу Григорису. — Толстобрюхий поп! — заревел он. — Поп с двойным подбородком! Бог слышит нас с неба. Пусть он тебя простит, ибо я не могу! Ты взял грех на душу! — Уходите с богом! — крикнул какой-то старик ликоврисиец. — У меня дети и внуки, не губите нас! Страх начал охватывать всех крестьян, их сердца окаменели. Они размахивали руками и кричали: — Уходите! Уходите! — Глас народа — глас божий! — сказал поп Григорис, скрестив руки на груди. — Уходите, в добрый час! — Грех на ваших душах! — крикнул отец Фотис. — Мы уйдем! Встаньте, дети мои, мужайтесь! Они не хотят знать нас, и мы тоже не хотим знать их! Земля большая, пойдем дальше. Женщины поднялись, снова взвалили груз на плечи; мужчины взяли свои узлы и инструменты, знамя закачалось и встало впереди колонны. Манольос, плача, наклонился, помог столетнему старику подняться, потом взвалил ему на спину мешок с костями. — Надейтесь на бога, дедушка, — сказал он ему, — не отчаивайтесь! Надейтесь на бога… Старик обернулся и покачал головой. — А на кого же, не на людей же? — закричал он. — Ты ведь видел! Тьфу, пропади все они пропадом! Пока они собирались в дорогу, поп Фотис медлил. Он посмотрел на своих людей, высохших и полумертвых, и его сердце сжалось от горя. — Братья ликоврисийцы! — крикнул он. — Если бы я был один, если бы мне надо было отвечать перед богом только за свою душу, я не унизился бы до того, чтобы протягивать руку и просить милостыню! Я бы издох от голода. Но мне жаль этих женщин и детей, они больше не выдержат и упадут на дороге от голода. Ради них я забываю и гордость и стыд и протягиваю вам руку — подайте, христиане! Вот наши одеяла — помогите, кто чем может, — кусок хлеба, бутылка молока для детей, горсть маслин… Мы голодаем! — 46 —
|