|
пролежавших под спудом - как медведь, уснувший в берлоге, - чтобы потом триумфально восстать во всем блеске славы их: булева алгебра, двоичное счисление, падающие яблоки. То же самое можно отнести к Бев. Я не виделся с ней много лет, при том что Кембридж - городок маленький и просто так рассчитывать на подобное здесь не приходится. Одна из забавных черт зрелости: соседи по кампусу, с которыми ты жил бок о бок в студенческие годы, к этому времени занимают начальственные кресла; Бев - один из примеров тому: в этом году она отвечала за проведение экзамена по математике. Приветствовала она меня несколько... замороженно, я бы определил это так. Она не то чтобы достигла самых высот математического Олимпа, но ее жизнь свидетельствовала, чего можно добиться кропотливым упорным трудом. Комната ее выглядела как обычно: будто целая бригада снедаемых рвением к работе уборщиц только что рассортировала и разложила по местам каждый клочок бумаги, каждую книжку и каждый огрызок карандаша. Была там и пара фотографий обнаженных женщин (снимали тоже женщины - так что результат был в корне отличен от той погани, которая выходит, когда за съемку берутся похотливые потные самцы). Не будь Бев весьма изысканной воительницей, принимающей участие в битвах ученых мужей, она бы раскроила разводным ключом череп всякому, кто посягнул бы на эту ее вселенную. Глядя на Бев, я задался вопросом: продолжится ли это безостановочное и стремительное развитие науки и дальше с той же головокружительной скоростью или же ограниченные возможности человека положат этому предел и процесс замедлится и какова во всем этом роль книг? Однако я вовремя вспомнил, что пришел шантажировать Бев, что было нелегко, так как каждый аспект ее жизни мог послужить мне укором. - Чем обязана, Эдди? Я потупился, устремив взгляд на свой правый башмак, чтобы обнаружить, что его подметка болтается, как язык, вывалившийся из собачьей пасти; я — 300 —
|