|
- В пизду их, Колба... - спасают силача "шестерки". - Колба? Любимчики ж директора? На хуй сдались... С фиксацией презрения силач удаляется. Звонок. Адам поднимает крышку парты, отпадает на сиденье. - Сейчас что? - История. - Тогда на дно души. Хорошо, остаканиться успел у гауляйтера... - Где? - Тут рядом. Сходим как-нибудь... Еще во время незабвенной темы про восстание лионских ткачей "Историчку" плоско, но заслуженно прозвали "Истеричкой". Дама на грани сенильности, сегодня она упорствует с ударением на последнем слоге в слове "долл'ар". Все ложатся, давясь от хохота. Пока к доске не вызывают Стенича, который театральным своим голосом рассыпает перед Истеричкой и недоуменным классом целые груды этих орфоэпически фальшивых "долл'аров". Истеричка откровенно им любуется: - Спасибо, Стасик. Пять! Комсорг ему после уроков: - Стенич, это беспринципность! Чистой воды оппортунизм! Ты же со всеми вместе ржал? - Отчего не сделать приятное старушке? Андерс, ты на трамвай? Путь Александр себе выбрал иной. Момент неудобства, за которым, кроме комсорга, наблюдает еще полкласса. Но сам же Стенич его разряжает, как бы от имени Александра обращаясь к самому себе, делая ручкой, вихляясь и удаляясь, как Тони Кэртис, переодетый женщиной: Эй, моряк, ты слишком долго плавал! Я тебя успела позабыть. Мне теперь морской по нраву дьявол. Его хочу любить! - Не без способности фигляр, - произносит Адам, натягивая черную перчатку. Они выходят на Ленинский проспект. Конечно, кончится все тем же трамваем на окраину, но до перекрестка, который подведет черту, еще не скоро. К тому же Александр не спешит. Помалкивает и внимает. Говорит Адам, который знает жизнь изнутри. Не просто, как сын писателя. Как сын Члена. Ибо в большом Советском Союзе еще есть маленький Союз - Союз писателей. Бумагу можно портить хоть всю жизнь, но писателем государство тебя признает, только если ты станешь этого Союза Член. Слово, конечно, смешное, но возможности перед Членом открываются нешуточные. В смысле синекуры. Член не обязан работать с восьми до пяти, как вся страна. Ему не нужно являться в присутствие. Под предлогом отсутствия вдохновения он может сколько угодно бить баклуши. При чем не только дома, где, кстати, ему положен - и дать обязаны - отдельный кабинет в двадцать квадратных метров. Он имеет право на специальные Дома творчества, которые на карте страны не обозначены, но их не счесть. Название скромное и вроде бы обязывающее творить. Но что ты сотворил в этом Доме, об этом никто не спросит. Можно весь срок пить водку и Сталина ругать. Или Хрущева. При этом допускаются и член семейств Члена. Адам, например, из этих Домов не вылезает. Этим летом он был на Черном море - в Гаграх. Со всесоюзными знаменитостями загорал и купался. Видел даже, как звезды ебутся. — 33 —
|