|
Перед ним целый амфитеатр глаз. Это аудитория. До потолка ряды забиты девушками в белых шапочках и халатах. -Рассмотрим ранний случай, - говорит голос с кафедры. - Опусти штаны. Ты слышишь? -Вы. -Не понял? -Вы. Не ты. -Пора выписывать, я вижу... Вас. Итак? Распоясывая чресла, он произносит со сцены слово, вряд ли известное и лектору: - Прошу прощения за эксгибиционизм. В ночь перед выпиской Москва передает вдруг экстренный выпуск последних известий. Он разрывает сплетенные под головой ладони. Срывает наушники. За стеклами холодный дождь. Палата спит. Никто ничего еще не знает. "Сволочи, - негромко говорит он. - Гады..." В коридоре, сидя за столом, спит санитарка. Та самая. Она вскакивает, когда он ее обнимает: - Тс-с... Кеннеди убили. - Кого? Она начинает плакать. Повторяя: "Такой молодой, жить бы да жить!" она всхлипывает, уткнувшись ему в плечо, потом напрягается: "Чего ты?" Он смотрит ей в глаза. "Ладно. Пошли..." Беготня в коридоре начинается, когда до трусов еще не дошло. Сидя на краю ванны, он пытается удержать, она вырывается: "Кого-то привезли!" Вправляет обратно груди. Застегивается. Обдергивается. Он остается в полутьме. Из душа капает. * * * - Обнимая небо голыми руками, летчик набирает высоту. Если б ты знала, если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу... Набулькав армянского в графинную крышку, генерал ВВС переходит на прозу: - Так за что же нам с тобою выпить? Единственный подросток в крымском санатории Министерства Обороны, Александр на эту провокацию не отвечает. Он читает письмо. Ветер громыхает кронами платанов и напирает извне на стекла. - Ладно... - опережающе снисходит генерал к банальности своего тоста. - Чтобы остались живы, чтобы только не было войны. Там во Вьетнаме пусть расширяют сколь угодно. Лишь бы за Даллас нас не ебанули. - Думаете, это мы? - А даже если нет? Обрушить могут сгоряча. И все, была страна Россия... Чтоб не случилось этого. Пошел! Достав из шкафа рукав своей шинели с голубой окантовкой, занюхивает в отсутствии закуси. И снова пристает с напрасной, раз не предложил налить, надеждой на коммуникацию: - Любимая, небось? - Комсорг. - Тоже дело... На белом свете парня лучше нет, чем комсомол шестидесятых лет. - Она не парень. - Так бы и сказал! Влупил уже или на подступах? - Что вы... Не тот случай. - А какой? - Тяжелый. - В этом деле, скажу тебе я, легких не бывает. Может, еще мне пропустить? Как полагаешь? Норд-ост пытается высадить окно, а перед Александром возникает заметенный снегом город, где не любит его никто, за исключением прыщавого комсорга женского пола, которая даже записалась в его секцию легкой атлетики. — 29 —
|