|
- Саша, но что теперь? Ты ведь мне так и не сказал... - А ничего. - Совсем ничего? - Le Neant. Стенич пугается: - Что, в армию? - Нет. Le sursise. - Как, как? Этого слова мы еще не проходили... - Отсрочка. До войны... - Везунчик! - Но с работой не везет. - С какой работой? - Должен. Я же ведь заочник. - Ах, да! Ведь обмывали... - Стенич смеется. - Не могу не вспомнить по этому поводу Фому Кемпийского... Sic transit gloria mundi. - Воистину. - Не принимай, как говорится, персонально... - Стенич успешно подавляет смех. - А куда? - Экзистенциальный выбор. По-твоему, что лучше, автобаза или трамвайное депо? - Фуй... Чума на оба дома. Не хочешь за кулисы? - Я за кулисами и так. - Осветителем? В крайнем случае, рабочим, но сцены? Сцены, Александр? Могу оказать. - Серьезно? - Друзья, - поясняет Нора. - Влиятельные гомосексуалы. Стенич изображает, что скандализован: - Элеонора! От сапфистки слышу! Веселым смехом девушка отвечает на осторожный взгляд Александра. - Эспри у нее, понимаешь, маль турне. Слегка набекрень - по-нашему. Не слушай ты ее. Не автобаза все же. Будешь при искусстве. Нет, я серьезно? Ты подумай. - Ладно... Александр допивает, забирает книжку и встает - излишне резко. - Уже? А френомено... Хренология твоя? Обещал рассказать? - В другой раз. Приятно было познакомиться... Девушка небрежно вскидывает руку с сигаретой. - Ах, Нора, Нора, яблоко раздора... Тогда оревуар? Влезая за портьерой в рукава пальто, он слышит, как Стенич пытается обуздать свой голос: - Дело не в том, что шокинг, просто они - другие. В зажимах, в комплексах... Оставим, ладно. Возвращаясь! Так вот эта сука мне и говорит... * * * После ужина отчим набивает трубочку. С лукавым прищуром предлагает перечислить царей в хронологическом порядке. - Да ну... - А все же? Просто интересно, как вам преподавали в школе русскую историю. Когда он и всемирную считает историей, которую рассказывает идиот: много шума и ярости, но немного смысла - если вообще. - Ну, Грозный. Иван. Который убивает сына. - Кошмар, - поддерживает мама. - Верно. Первый и великий. - Бояр любил в кругу семьи вешать. Над обеденным столом вниз головой. - Ужас... - Опричнина, - списывает отчим. - Ты не отвлекайся. Дальше что? - Романовы. - Кто первый? - Михаил Федорович. - Век? - Шекспира, - говорит он не вдаваясь, тем более, что мама снова возвышает голос над мытьем посуды: - Мы-то в шкурах еще ходили! - Дальше? - Алексей Михайлович, Федор Алексеевич, Иоанн Алексеевич... - Верно. Иоанн Пятый. А потом? Императора Петра, который зверскими методами насаждал прогресс, отчим не оправдывает. Без комментариевони проскакивают Екатерину Первую, Петра Второго, Анну Иоанновну, Иоанна Шестого, Елизавету Петровну и Петра Третьего. По поводу Екатерины Второй мама говорит: "Великая женщина!" — 116 —
|