|
Он кивнул: - Милорд. - Он еще жив? - Надеюсь. Он той же осенью сбежал. - Как это было? - Мы с ним гуляли по ночам. Он вырвал поводок. Я не догнал. - Конечно. Русская борзая... Они молчали, глядя друг на друга. - А с вами тогда, - решился Александр, - друг мой был. Не помните? Альберт? Слезы покатились по ее лицу. - Что с ним стало? Девушка схватила его за отворот пальто, она стояла и открывала рот, пытаясь превозмочь судорогу, но сумела только зареветь и опрометью броситься в уходящий поезд. Это было на станции "Проспект Маркса", и они с Инеc возвращались из Дворца бракосочетаний, где им было отказано в регистрации, это было еще до того, как в сюжет вторглись силы, превосходящие убогое советское воображение Александра, - силы международного коммунистического движения. Проснулся я от грохота. - А трабахар, Алехандро! А трабахар! Я сбросил с головы картонку и навернулся так, что листовое железо загудело. - Е...! - трехэтажное родное замерзло на губах. Бригадир смотрел с упреком. - Ты должен молчать по-русски, Алехандро. Не забывай, что здесь ты для всех - юго. Я свалился на пол и сорвал с себя газеты. - Югославы тоже... Самовыражаются по-русски. - Забудь, - сказал Мигель. - Выучи на этот случай парочку французских. - Par exemple, - сказал Мустафа, - анкюле.* Но мне было не смешно. Гараж был снова забит машинами и газами. Вкус у сигареты, которой он меня утешил, был такой, что после затяжки я вынул из нее огонь и раздавил на полу. Бычок вонял омерзительно, и я заначил его в нагрудный карман до лучших времен. Все собирались в угрюмом молчании, только Васко все ля-ля да ля-ля. Это был наихудший момент, и, разминаясь, я заставлял себя не думать о том, сколько ведер еще предстоит мне сменить до конца. * Например... вые... в жопу (фр.) В последнее я окунал руки, как в серную кислоту. В отделе, куда, закончив коридор, я внес стремянку, была только одна сотрудница. Отставив зад и уперевшись локтем, она перелистывала журнал мод. Провокационную позу она не сменила, только покосилась на скрежет. У меня все болело, когда я влезал под потолок. Отсюда я увидел сквозь верхние стекла металлических панелей, что в отделе есть еще начальник. Я его видел в гараже, у него была спортивная машина, весьма его омоложавшая. Сидя в кресле, он ворковал по телефону, а из окна за ним открывался вид на старые дома Курбевуа. Засмотревшись, я выронил губку, которая сочно шлепнулась об стол секретарши. - О! - отпрыгнула она. - Пардон. Я спустился и вытер стол рукавом. Очаровательная женщина смотрела на меня, как на говно. — 117 —
|