|
А про слона, который каждое утро в Москве по улицам ходит, Кольке отец рассказал. Уж где он про этого слона разузнал, неизвестно, потому что телевизора у них не было, а газет Егор не читал, но говорил точно, и Колька не сомневался. Раз тятька сказал - значит, так оно и есть. А вообще-то слонов они только на картинках видели и один раз - в кино. Там показывали цирк, и слон стоял на одной передней ноге, а после очень смешно кланялся и хлопал ушами. Сутки целые они тогда про слонов говорили. - Умная животная. - Тять, а в Индии пашут на них? - Нет,-Егор не очень знал, что делают слоны в Индии, но прикидывал. - Здоров он больно для пахоты-то. Плуг выдернет. - А чего ж они там делают? - Ну, как чего? Тяжелое всякое. На лесоповале, к примеру. - Вот бы нам сюда слона, а, тять? Он бы штабеля грузил, рудостойку, пиловочник. - Да-а. Жрет много. Сенов не напасешься. - А в Индии как же? - Дык у них с кормами порядок. Лето сплошное: траву хоть двадцать раз коси. - И валенки не нужны, да, тять? Вот красота-то, наверно! - Ну, не скажи. У нас получше будет. У нас - Россия. Самая страна замечательная. - Самая-самая? - Самая, сынок. Про нее песни поют по всей земле. И все иностранные люди нам завидуют. - Значит, мы счастливые, тять? - Это не сомневайся. Это точно. И Колька не сомневался: раз тятька сказал, стало быть, так оно и есть. Тем более что сам Егор истово в это верил. Ну, а уж если Егор во что-то там верил истово, то и говорил об этом особо, и мнения своего не менял, и даже с самим Федором Ипатовичем спорил крепко. - Глупый ты мужик, Егор, раз такое мелешь. Ну, какая на тебе рубаха? Ну, скажи? - Синяя. - Синяя! Дерьмовая на тебе рубаха: с третьей стирки на подтирку. А у меня - заграница. Простирнул, встряхнул - и гладить не надо, и как новая! - А мне и в этой ладно. Она к телу ближе. - Ближе! Твоей рубахой рыбу ловить сподручно: к ветру она ближе, а не к телу. - А ты скажи, Федор Ипатыч, с тебя во тьмах-то, как рубаху сымаешь, искры сыпятся? - Ну? - Вот. Потому - чужая она, рубаха-то твоя. И от противности электричество вырабатывает. А у меня с рубахи ни единой искорки не спадет. Потому - своя, к телу льнет, ластится. - Бедоносец ты, Егор. Пра слово: бедоносец! Природа обидела. - Да уж что уж. Стало быть, так, раз оно не этак… Улыбался Егор. Смирно улыбался. А Колька негодовал. Люто негодовал, но при старших спорить не смел: при старших спорить- отца позорить. Наедине возмущался: — 101 —
|