Чужое сердце

Галерка взорвалась шумом: это репортеры тщились дорваться до юристов, пока те не ушли на встречу с судьей. Женщины плакали, студенты махали кулаками в воздухе, кто-то у самой стены запел псалом. Мэгги перегнулась через ограждение, чтобы обнять меня, затем быстро и неловко обняла Шэя.

– Мне нужно бежать, – бросила она, и мы с Шэем остались наедине.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, что так получилось.

Я кивнул и потянулся к нему с распростертыми объятьями. Я никогда раньше не обнимал его, и меня потрясло, как громко бьется его сердце и какая теплая у него кожа.

– Позвони ей сейчас же, – попросил он. – Надо сказать девочке.

И как я должен был объяснить ему, что Клэр Нилон отказалась принять его сердце?

– Хорошо, позвоню, – солгал я.

И слова мои запятнали его щеку, как поцелуй Иуды.

Мэгги

Скорее бы сказать маме, что судья Хейг оказался не католиком, как Александр, а правоверным иудеем. Не сомневаюсь, это вдохновит ее на привычную речь на тему «Если будешь стараться, когда-нибудь и ты сможешь стать судьей». Должна признать, решение его пришлось мне по душе – и не только потому, что было принято в пользу моего клиента. Его речь была вдумчивой, непредвзятой и абсолютно неожиданной.

– Ну что ж, – сказал судья Хейг, – теперь, когда на нас не направлена сотня камер, можно говорить честно. Мы все понимаем, что этот суд был затеян не из-за религии, хотя вы нашли отличную юридическую вешалку для своего искового платья, мисс Блум.

Рот у меня непроизвольно приоткрылся, но тут же захлопнулся. Вот тебе и «вдумчивый» и «непредвзятый». Очевидно, духовность судьи Хейга проявлялась лишь тогда, когда ей могла внимать широкая публика.

– Ваша честь, я твердо убеждена, что религиозная свобода моего клиента…

– Да-да, конечно, – перебил меня судья. – Но давайте на минутку спустимся с небес на землю и займемся делом. – Он повернулся к Гордону Гринлифу. – Неужели штат и впрямь подаст апелляцию ради несчастных ста двадцати долларов?

– Не думаю, Ваша честь, но нужно проверить.

– Тогда сходите и позвоните куда следует, – велел судья Хейг. – Потому что одна семья должна как можно скорее узнать, что будет дальше и когда. Все ясно?

– Да, Ваша честь, – ответили мы хором.

Оставив Гордона в коридоре в компании мобильного телефона, я отправилась в изолятор, где, скорее всего, до сих пор содержали Шэя. С каждым шагом движения мои становились все медленнее. Что можно сказать человеку, чью неизбежную смерть ты только что запустила в производство?