|
Стены коридора были увешаны детскими ванночками, велосипедами, шкафчиками, запертыми на амбарные замки, охотничьими сапогами, облепленными засохшей грязью, ржавыми эспандерами, тазами со сбитой эмалью. Провода наружной электропроводки змеились между шестью дверьми, выкрашенными темно-синей краской, перед каждой лежал стертый половик. – Добро пожаловать в домашний музей, – Мотл явно передразнивал Таню. – Перед вами постоянная экспозиция под названием «Комсомольская юность моя». Над инсталляцией работали жильцы палаты, простите, квартиры номер семь с целью наиболее достоверно воссоздать зрительный ряд одесской коммуналки на рубеже двадцатого и двадцать первого веков. В экспозиции использованы элементы мультимедиа, посетители не только видят, но и обоняют. Дверь в Танину комнату открылась без приключений, я слегка замешкался на пороге, и Таня, верно оценив причину замешательства, тут же подсказала. – Удобства прямо по коридору, перед кухней. Свет я сейчас включу. Мой круг для унитаза третий слева. Я двинулся по коридору. Общий туалет перед общей кухней – забытые радости совместного быта. Шесть лампочек на стене, выключатель у каждого в комнате, шесть накладных сидений – кругов для унитаза. Далекие милые были... Я отворил дверь и замер на пороге. Реальность не всегда соответствует ожиданиям. Но на сей раз, она превзошла их, и превзошла намного. Тусклый свет сорокасвечевой лампочки с трудом обнимал каморку, размерами стремящуюся к платяному шкафу. Потолок, словно стропила в средневековом замке, скрывался в темноте, а на стенах, вместо рыцарских доспехов и мечей, висели потертые круги. «Владелец замка» – унитаз, занимал почти все свободное пространство. Выглядел он далеко не лучшим образом. Подтеки цвета засохшей блевотины покрывали его когда-то белые внутренности, сколы и трещины струились вдоль боков, словно морщины. Чтобы оставить такие следы, жильцы квартиры номер семь должны были испражняться камнями и металлической арматурой. Впрочем, судя по куче перепачканных обрывков газеты в помойном ведре, арматурой тут и не пахло, а пахло обыкновенными фекалиями, да еще не первой свежести. Ведро, судя по запаху, не выносили уже несколько дней. Между унитазом и стеной, развернутый наискось, покоился мятый алюминиевый таз. В нем растеклась тошнотворного вида половая тряпка. Тряпка источала тяжелый запах гниения. Добровольно зайти в эту «беседку ароматов» могла заставить лишь очень большая нужда, а мысль о возможном соприкосновении моего тела с «владельцем замка», даже через доспехи, вызывала позывы рвоты. Нет, такие «удобства» нам не нужны. Лучше потерпеть до гостиницы. Так и не переступив порог, я плотно затворил дверь. — 182 —
|