|
– Знаете, сколько времени мы тут стоим? – спросил Мотл. – Тридцать шесть минут, – ответила Таня. – Давайте начнем нашу экскурсию, уже темнеет. Мы выбрались из автомобиля и, не торопясь, двинулись через сквер. Сизый граф Воронцов по-прежнему строго рассматривал с постамента Пассаж. Ни поза, ни выражение лица за последние пятнадцать лет не изменились. Желтые листья платанов лежали на его плечах, словно золотые эполеты. – Из того подъезда выносили в последний путь гроб с телом Веры Холодной, – Таня протянула руку к чугунной решетке ворот. Прямо по Соборному переулку мы попадаем на Спиридоновскую. Улица названа в честь купца Спиридонова. После революции ее переименовали в Горького, наверное, подразумевая смену приоритетов нового общества. Сегодня ей вернули прежнее название, перемена весьма символична, не правда ли? Я промолчал. По этой улице мой детский садик шествовал на прогулку в ту самую часть площади, где сейчас громоздится восстановленный собор. У каждого своя ностальгия, и мне жаль старых деревьев, зеленых скамеек со спинками, отполированными несколькими поколениями пенсионеров, жаль нелепого фонтана и аллеи, пронизывающей Соборку от Советской Армии до Толстого. Мне не нужно ничего рассказывать о Соборном переулке и Горького, я помню на них каждую водосточную трубу и каждый шпингалет на окнах первых этажей – детсадовская группа передвигалась медленно, и времени рассмотреть каждую подробность хватало. Они навсегда вошли в мою память: морщины-трещинки на фасадах домов, осыпанная блестками вата между двойными рамами окон, каштаны, валящиеся с деревьев прямо под ноги, брызги фонтана, щебет скворцов в кронах, спорящие футбольные фанаты, голуби на голове у Воронцова – мелочи, из которых складываются почва и судьба. Мы оказываемся на углу Горького, и Таня, решив, что пауза для воспоминаний завершена, продолжает. – Первое здание на четной стороне – кинотеатр «Одесса», бывшее офицерское собрание. После революции в нем хранилась банка со спиртом, в котором плавало простреленное сердце Котовского. Когда пришли немцы, сердце выкинули, а в здание въехал штаб воинской части. Молодцов-Бадаев попытался заслать туда своих людей, но не получилось. Тогда он запросил разрешения у Большой земли сжечь штаб и, получив таковое, взорвал здание. Восстановили его только после войны. Сам Котовский жил в первом доме по нечетной стороне. Он вообще прятался на многих квартирах, но эту особенно привечал. Сюда когда-то попал снаряд, выпущенный с броненосца «Потемкин». Матросы метили по Оперному театру, где заседало купечество, но наводить самостоятельно орудие не умели и обратились за «помощью» к офицерам, а те специально «промазали». Со стороны Нежинской на доме была табличка о снаряде. — 178 —
|