33Мы едем по Нёреброгаде, водитель гонит. Радио работает на полную мощь, из колонок несется турецкая попса. Едем по Фредериксунсвай. Через Белахой[5] и – выезжаем на шоссе. Они говорят о футболе и о девочках. Хюсейин хочет послушать другую музыку, но водитель лишь смеется над ним: заткнись, это классная музыка, это Таркан. Говорит, что в его машине никто не будет слушать вонючего Ибрагима Татлысеса. Я смотрю водителю в затылок. Только теперь заметил татуировку: черное пламя, лижущее шею. И он, и парень слева – широкие, как пехливаны, турецкие борцы, которые мажутся оливковым маслом, мне о них рассказывала Амина. Махмуд дружески стискивает мне руку: – Ну а как там шлюхи в Югославии? – Отличные шлюхи, волосы обесцвечивают, но вообще нормальные. – Бритые? – Большинство. – Хорошо, лучше, чем продираться сквозь албанские джунгли. Через какое-то время мы сворачиваем с шоссе и едем по небольшим дорогам, проезжаем перекресток с круговым движением и сворачиваем на дорогу, по обеим сторонам которой растут деревья. – Он просто обалдеет от счастья. Сколько армейских историй ты ему сможешь порассказать. Я улыбаюсь Махмуду. Делаю все, что могу, чтобы это было похоже на улыбку. – Да, Эркан бы не прочь послужить еще. Но они не любят черных, только и ждали повода, чтобы его выставить. Один чертов ублюдок-офицер, нацист, стоял и мешал его с грязью. Обзывал по-всякому, а когда он ему двинул, тут они его и вышвырнули. Ты бы ему не вдарил? – Конечно. – Но тебя-то они с грязью не мешали? – Не так… – Я и говорю – не хотят они, чтобы черные служили. Дышу как можно спокойнее, носом, вдох – выдох. Как учили в больнице. Когда паникуешь, нужно дышать носом. Если дышать ртом, в мозг поступает слишком много кислорода, и тогда паника захлестывает тебя с головой. Светлые промежутки между деревьями сокращаются. Мы едем в лес. – А Эркан живет за городом? – Да. Сейчас подальше проедем, сам увидишь. – Далеко? – Уже нет. Мы заезжаем в лес, сворачиваем и едем по узкой просеке. Машина останавливается. – Приехали. Махмуд открывает дверь, я вылезаю. Шофер не гасит фары, два белых конуса освещают ближайшие деревья. Я вынимаю из кармана куртки сигарету, медленно пячусь, спокойно прикуривая. Голос почти не дрожит. – Так что, мы с Эрканом здесь встречаемся, или как? Я поворачиваюсь, выкидываю сигарету и иду вперед, между деревьями. В какой-то момент мне даже кажется, что у меня есть шанс. И тут меня сильно бьют ногой в спину. Я падаю вперед, пытаюсь подставить руки и ударяюсь головой о дерево. Холод и грубая кора, пахнет детским лагерем и падалью. Я делаю полшага назад на ногах, еще не чующих под собой земли, и тут накатывает боль. Меня тащат под мышками. Один из борцов ставит меня на ноги и поворачивает. Как будто я просто большая кукла. Он прислоняет меня к дереву и, взяв своей большой рукой за плечо, крепко прижимает. Что-то теплое течет по брови и по щеке. Ко мне возвращается зрение, я вытираю лицо рукавом и улыбаюсь им. — 82 —
|