|
Другие студенты с удивлением, а порой и с восхищением говорили о моем беспристрастном и практичном подходе к получению знаний. Так я начала привлекать людей тем, что было мною самой. Каждая из моих сторон все прочнее срасталась с моим истинным «я», хотя друг от друга они по-прежнему были за много миль. Казалось, они составляют единое целое: с одной стороны Уилли, с другой Кэрол, а настоящая я — в середине, под их защитой, в безопасности, но и в молчании. В крайнем своем выражении оба персонажа отрицали мое существование и забывали обо мне. Но в другое время они были лишь безличными коммуникативными конструкциями, «масками», которые я использовала, чтобы оценить людей и обстановку, поскольку мое истинное «я» не всегда способно было правильно понять столь сложные явления во всей их полноте. Если мое истинное «я» — просто подсознание, значит, по какой-то трагической случайности оно так полностью и не уснуло. Если это сознание — значит, оно так толком и не проснулось и постоянно пребывало в полусне. По сравнению с той глубиной чувств, которые я переживала, когда была собой, все остальное было плоским, двухмерным, искусственным. Тот мир, который приходилось терпеть двум моим «маскам», для меня представлял собой хаос противоречивых течений, влияний, вторжений. Все, что создавали мои персонажи, я разрушала в попытках освободиться. Разрушала и отбрасывала дружбу, которую заводила Кэрол. Ставила на голову и отбрасывала идеи Уилли, когда чувствовала, что они вот-вот превратятся в догмы. Жизнь за стеклом. Относительно терпимая живая смерть. Обжигающий страх перед прикосновением, Способным навсегда разбить стекло, Сбросить канатоходицу с каната В познание неведомого. Сегодня мир стал похожим На сцену из книги тайн, из которой вырвана страница. От прикосновения треснуло стекло меж двух миров, И ледяной ветер тревоги ворвался в щель Между телом и душой, Что впервые сплелись свободно, словно дикие лозы. * * *Брюн был необычным. Он выделялся из толпы. Был молчалив, держался на отшибе — но было и что-то еще, что-то, отличавшее его от остальных. Другие, когда хотели узнать меня поближе, завязывали со мной разговор. Брюн просто приходил и сидел рядом. Общаться он умел, но обычными способами общения до него было сложно достучаться. Он тоже чувствовал, что я не такая, как все. Мы встретились — и весь мир для нас исчез. Никогда — со времен девочки, встреченной в парке, когда мне было три года — никто так меня не зачаровывал. Я ли жила в его мире, или он в моем? Быть может, оба мы существовали в мире, совершенно не похожем на «общий» — а я никогда до сих пор не встречала человека, который живет там же, где и я. — 100 —
|