|
В этой работе мы надеемся поставить знание людей, с которыми мы работаем, в привилегированное положение по отношению к нашему. По этой причине, нам представляется важным осознание того, что наши вопросы оказывают влияние на то направление, которое принимает беседа. Один из способов, с помощью которого мы пытаемся уравновесить влияние наших вопросов, состоит в том, что мы периодически задаем вопросы, которые побуждают людей оценить процесс. Например, мы спрашиваем: “Это именно то, о чем бы вам хотелось поговорить?” и “Эта беседа помогает вам? Как она помогает вам?” Мы модифицируем вопросы, согласуясь с ответами. Кроме того, мы задаем вопросы о наших вопросах, к примеру: “Были ли определенные вопросы, которые показались более полезными, и другие, которые вы не находите полезными? Почему?” И опять, мы уделяем внимание ответам. И хотя мы признаем влияние вопросов на определение сферы “подходящих” ответов, мы полагаем, что взаимодействие главным образом через вопросы помогает нам сохранять привилегии знания людей, с которыми мы работаем. Как пишет Карл Томм (1988, стр. 2): В общем случае, заявления объясняют темы, позиции или взгляды, тогда как вопросы вызывают темы, позиции или взгляды. Другими словами, вопросы склонны взывать к ответам, а заявления склонны обеспечивать их. В другом месте Карл Томм (1987а, стр. 4-5) напоминает нам, что, хотя, задавая вопрос, мы можем держать в уме определенную идею, человек, который отвечает на него, определяет, какое направление она примет. Он пишет: ... действительный эффект любого конкретного вмешательства в отношении клиента всегда определяется клиентом, а не терапевтом. Намерения и последующие действия терапевта лишь приводят в действие реакцию; они никогда не определяют ее. Как мы описывали в Главе 3, в своей работе мы стремимся придерживаться того, что Гарри Гулишиан и Харлен Андерсон называют позицией “не-знания”. Мы пытаемся не задавать вопросы, на которые, как нам кажется, у нас есть “те самые” ответы, или такие, на которые мы хотим получить определенные ответы. То есть, мы не задаем вопросы с позиции пред-понимания (Andersen, 1991a; Weingarten, 1992). Хотя мы ценим позицию любознательности и незнания, у нас действительно есть намерения или цели. Мы думаем, что все терапевты следуют некоему типу намеренности (интенциональности), даже если их цель имеет весьма общий характер, к примеру, “открытие пространства”. Наши намерения более специфичны. Мы надеемся вовлечь людей в деконструкцию проблемных историй, определение предпочтительных направлений и развитие альтернативных историй, которые поддерживают эти предпочтительные направления. Нарративная метафора формирует нашу любознательность, но не подавляет ее. — 114 —
|