|
Вскоре после начала занятий йогой я стал замечать, что во мне зреет определённый протест против чего-то, что присутствовало в занятиях. Но при этом мне нравилось то, как проводилась их практическая часть. Нравился профессиональный подход ведущих, и их заинтересованность в результатах практики. Со временем я понял, в чём дело. Наряду с практикой йоговских растяжек инструктора считали обязательным для себя внести в занятия и дух йоги Айенгара. В сущности, это их стремление было закономерным, поскольку они являлись его учениками. Они не раз бывали в Индии на его обучающих курсах, и считали своим главным дело распространение этой йоги. Однако то, что для них, возможно, было естественным, для меня оказывалось – искусственным, поскольку кроме желания научиться у них йоговским растяжкам и овладеть умением вставать в какие-то йоговские позы, на большее от них я не претендовал. Их желание внести нечто большее в практику обучающихся, в частности, в мою практику, воспринималось мною, как тенденция «поставить телегу впереди лошади». Для меня было естественным чему-то учиться, что-то узнавать, но лишь как следствие внутренней потребности в этом. Поэтому для меня в подходе инструкторов присутствовало противоестественное: мне предлагалось познавать и делать то, к чему у меня не возникло внутреннего стремления. При этом происходящее на занятиях было сродни манипулированию: занимаясь йоговскими растяжками, я был благодарен инструкторам за их труд, терпение, желание помочь, но при этом получалось, что в виде проявления благодарности я должен молча принимать от них и то, что мне не нужно. Вот это и вызывало во мне протест. Ноябрь 2010. Процесс «Я общаюсь с тем, что создало всё; вероятно на какой-то мой вопрос, я слышу ответ – я христианин всех христиан и мусульманин всех мусульман и..; в этом месте возникает заминка, наверное, для того, чтобы я сам закончил, и я это делаю мысленно произнося – и буддолог всех буддистов; структура моей подсказки вызывает у меня смех; я вижу множество разных механизмов и других творений человеческих рук и знаю, что их создало то, с чем я сейчас имею возможность общаться; множество разных книг представляется моему внутреннему взору; я понимаю, что то, что я вижу – есть величайшие творения человечества, и они тоже созданы тем, в чьём пространстве я есть; вдруг среди книг появляются и мои «писульки»; их появление в этом ряду столь контрастно демонстрирует их незначительность, даже ненужность, что в какой-то момент мне становится неуютно, от того, что я вообще когда-то взялся за их написание; но уже в следующий момент, словно подсказка, приходит мысль о том, что ведь это не я написал и, следовательно, мне нечего переживать; забавно, но эта мысль содержит в себе что-то настолько юмористическое, что во мне становится светло, и я легко улыбаюсь…» «возникают мысли о Египте и почему-то их появление придаёт процессу напряжённый характер…». С этим и вышел из процесса. К чему в процессе была информация о Египте осталось непонятным. — 155 —
|