|
Она достала платочек - белый, батистовый - и приложила к левому глазу. Она плакала. - Вы же сказали, что у Вас нет никого. Не возражайте, я все поняла. Вы не хотите со мной жить. Скажите честно, Вы решили, что я... порочна? - Господи, да о чем Вы! Поймите, со мной нельзя жить, у меня... у меня болезнь - страшная, неприятная, отвратительная! - Я люблю Вас, - сказала Эмма Ивановна Франк в землю. - Мне неважно, какая у Вас болезнь. Я любила Вас всегда. - И - подняв уже глаза: - Ладно. Мне пора петь. Я... я не должна быть такой настойчивой, но на всякий случай Вы запомните мой адрес... - Это ни к чему, - остановил ее Станислав Леопольдович. - Я найду Вас сам, если... если что. И Эмма Ивановна Франк начала уходить в сторону - сухонькая старушка на тонких каблучках, с белым батистовым платочком в руке - крохотным флажком капитуляции, капитуляции, капитуляции... - Прекрасная ты моя Дама! - тихо-тихо сказал Станислав Леопольдович, опустив голову, чтобы не смотреть ей вслед... На руку капнуло. - Слеза, - вчуже подумал он и вздрогнул: - Откуда у меня слеза, ведь я тень! Глава СЕДЬМАЯ У АИДА Александровича - На каком это языке? - Я не поняла... кажется, не по-русски. Ты какой учила? - Английский, но... это не по-английски. - Аид Александрович, Аид Александрович, она что-то говорит, мы не можем понять! Аиду Александровичу было восемьдесят семь лет. Он выглядел лет на двадцать моложе: сухой, как старое дерево, и даже весь немножко поскрипывающий... нет, похрустывающий - халатом, накрахмаленным до одеревенелости. Аид Александрович носил круглые небольшие очки в тонкой стальной оправе: за стеклами были острые, стальные же глаза, впивавшиеся в собеседника, как отравленный дротик. И ходил он странно - буратиньей походкой, педантично сгибая и разгибая колени, словно голень приделана к бедру шарниром. Язык имел острый, как хирургический нож, и рассекал им все, что попадалось под руку, - причем сшивать потом было очень трудно, да и ни к чему: сшитое рассекалось снова - без сожаления. Впрочем, говорил совсем скупо: чуть ли не несколько слов за день. Однако хватало - и большего уже не хотелось. Буратиньей походкой Аид Александрович подошел, прислушался. - Древнегреческий. - Ой, Аид Александрович, откуда Вы знаете? Ответа не последовало. Озадаченная практиканточка подождала даже больше, чем было положено. Она не знала местных традиций и опять спросила: - Отчего это происходит? Она ведь, вроде бы, не гречанка... - И не похоже, чтобы древняя, - охотно на сей раз подхватил Аид Александрович. - Двадцать четыре века пролежать в земле - и так сохраниться... сомнительно, а? - Практиканточка заткнулась раз и навсегда, а врач позвал в пространство: - Рекрутов! - И возник из пространства ночи молодой розовощекий херувим. — 85 —
|