|
Тортов в Столешникове оказалось мало, а народу много. Петр изнывал в очереди, глядя на улицу, где все текло и таяло как сумасшедшее - это посередине-то января. И солнце светило без передышки. Когда Петр дошел до прилавка, ему предложили только ванильный торт - чахоточный такой, с буйной, но бесцветной растительностью. - Как он у Вас называется? - без интереса спросил Петр. - Господи, молодой человек, да не все ли Вам равно? - заорала очередь, довольно бесстрастно, однако. - Это принципиально, - обратился к ней Петр. - "Ванильный" и называется, - обозлилась почему-то продавщица. - Красивое название. - Он вздохнул и пошел выбивать подозрительно точную сумму - два рубля тридцать две копейки. Два-рубля-тридцать-две-копейки упаковали в столь же бесцветную и столь же обильную растительностью коробку с развеселой надписью "С Первомаем!" - так с-первомаем и двинулся Петр в направлении Сивцева Вражка... Волхонка уже, переход, поворот на Гоголевский бульвар: ну, где там цыганка с карликом - не видны ли еще? - не видны; угол Сивцева Вражка - и вот он наконец, особнячок с какою-то даже лепниной. Форточка открыта: Станислав Леопольдович дома. Опять деревянная лестница тоненько этак поскрипывала, а звонок, которого Петр в прошлый раз не слышал, оказался хорошо поставленным басом. - Кто там? - Это я, Петр, - машинально ответил Ставский, задним числом сообразив, что голос-то женский. Дверь не открывали, пришлось пояснить: - Я к Станиславу Леопольдовичу. - Нету тут таких, - сказала дверь. Здра-а-асьте!.. Как же нет, когда были? Квартиру он, что ли, перепутал? Да нет, та же самая квартира, и не мог он ошибиться, он эту квартиру на всю, кажется, жизнь запомнил. - Простите, он... Станислав Леопольдович уехал? - Нету тут таких. - Это я уже слышал, - начал раздражаться Петр, не понимая прелести разговора через дверь. - Откройте же наконец! За дверью - сначала издалека, но тотчас же у самого порога - вдруг мелко-мелко и хрипло залаяли, окончательно доконав Петра, мгновенно вообразившего себе раз в пятьдесят уменьшенного Анатолия. - Боря, разберись, - послышалось сквозь лай - и затопали, с трудом попадая в собачьи паузы, толстые ноги в тапках без задников. Лязгнул затвор: сверху за дверью, придерживаемой цепочкой (цепью!), обозначилось лицо Бори, лицо борова; снизу, придерживаемая своей цепочкой (цепью!), полувыскочила жирная шавочка на тоненьких лапках. - Что Вам угодно? - неожиданно интеллигентно спросил боров, стремясь попадать выдохами в щель. - Войти, - Петр был краток. Шавочка сильно бранилась. — 26 —
|