Как выжить в толпе и остаться самим собой

«Басё в качестве основных эстетических принципов об­новленной поэзии [хайку] вы­двинул «саби» (изысканная стро­гая простота, возникающая в результате отстранения души поэта от суетности и пестроты повседневной жизни), «сиори» (выражение красоты «саби» не­посредственно в словесной тка­ни стиха, в его содержании), «хосоми» (изысканность и тон­кость внешнего облика стиха, которая помогает раскрыть кра­соту «саби»), «каруми» (красота простоты и непритязательности, выражение глубокого смысла в простой и понятной фор­ме)». (Предисловие Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сбор­нику Мацуо Басё «Избранная проза».)

В хайку желательно не применять классические для за­падной поэзии приемы, которые слишком сильно убивают непосредственность восприятия. Например, одним из таких приемов является использование эпитетов — слов, обозна­чающих эмоции автора: «любовь», «красивый», «очарова-

Часть 3. По дороге маргинала

311

ние» и др. Дело в том, что когда человек вешает на свою эмоцию какой-то затасканный ярлык в виде всем понятного названия или устойчивого сравнения, он загоняет свои не­повторимые образы в стандартные рамки словесных значе­ний. Точно так же электронщик, преобразовывая аналого­вый сигнал в цифровой, теряет тонкие нюансы, обертоны, в результате чего сигнал перестает быть неповторимым.

С другой стороны, запрет в классическом хайку на ант­ропоморфизм, когда происходит одушевление неодушев­ленных предметов или животным проецируются психиче­ские способности человека, мне представляется не всегда оправданным. Одно дело, когда этот прием служит все той же стандартизации воспринимаемого образа. И совсем дру­гое, когда с помощью образа животного или неодушевлен­ного предмета автор передает свои отношения с другими людьми, окажись они в данной описываемой ситуации. Так, например, в следующем своем стихе я допустил откровен­ный антропоморфизм:

Снова встал я с кровати Стих в ночи записать. «Идиот!» — подумала кошка.

Но, если воспринимать его не поверхностно, можно уловить, что на самом деле кошка в нем служит образом по­стороннего человека, чуждого моему миру. «Идиот!» — так, увидев мой поступок, подумал бы любой типичный человек толпы, содержание жизни которого ограничивается про­стым набором удовольствий: секс, пьянка, мордобой. Дан­ный пример показывает, что если рассматривать хайку не как вид поэзии, а одно из проявлений определенной жиз­ненной позиции, то строгое следование стихотворным пра­вилам не всегда оказывается адекватным.