Исповедь гипнотизера. Книга 3. Эго или профилактика смерти

До такого мой Мишка, конечно, не дотягивает, флег­матичность для него, повторяю, переходный этап. В хорошем своем тонусе, который обычен, это живой и, я бы сказал, весьма самодовольный тип (хотя мала­хольные нотки все же есть). Он приходит всегда с анекдотом, который еле доносит, проделывает виртуоз­ный пируэт в кресле и начинает болтать.

Болтовня его, к чести пикнического сословия, никог­да не утомляет. Он всегда уместен, не праздничен, но согревает. Конечно, он тут же выложит последние но­вости про общих знакомых, жизнерадостно сообщит, что с кем-то полаялся, чем-нибудь хвастанет, но с обязательной самоиронией, отпустит пару терпких, но добродушных шпилек в адрес хозяина, моментально войдет в курс его теперешних дел, предложит одно,

61

другое, всегда конкретно и реально. Попутно выяснит­ся, что он кому-то что-то устраивает, кого-то выручает, кому-то помогает переехать на новую квартиру... Все это без тени надрыва и самопожертвования, с оттенком бравой беспечности. У него есть одна поразительная особенность: появляться в нужный момент. Он может год не давать о себе знать, но случись несчастье, и он тут как тут. Телепатия?

Этот бескорыстный блатмейстер, подвыпив, произно­сит человеконенавистнические речи и грозится стать бюрократом. Оказывается, далее,— хотя об этом он болтает меньше,— что и на работе он тоже что-то проворачивает и пробивает, не журавля в небе, но синицу в руки, что-то вполне достижимое, отчего и дело сдвинется, и всем будет хорошо, и прогрессивка. Он, конечно, никуда не лезет, его не дергает бес прод­вижения, но как-то само собой получается, что его затягивает в водоворот все новых дел и людей, в орга­низационное пекло.

Это его стихия: тут надо переключаться, быстро сооб­ражать, перестраиваться на ходу, и ему нравится. Это не то что сидеть и изучать сопромат — ух-х!..

Я отдаю себе отчет в том, что и наполовину не рас­крываю здесь личность Мишки: все идет только через призму его темперамента, так сказать, снизу. Ни Мишку, ни других представителей этого человеческого полюса я ни в коей мере не собираюсь идеализировать.

Если на мгновение попытаться взглянуть «сверху», то оказывается, что именно естественная, интимно-эмо­циональная привязанность к людям, к конкретному и сегодняшнему, мешает им подниматься над своею средой, даже если у них есть к тому интеллектуальные основания. Они, может быть, в большей мере, чем кто-либо, оказываются психологическим продуктом непо­средственного окружения. Отсюда при «физиологиче­ской», раз от разу легко пробуждающейся доброте — жизненные установки, далекие от идеалов добра, рас­четливость, соединяющая цинизм со своеобразной стыдливостью, приверженность суетным мнениям, сте­реотипам, некритическая внушаемость.