Исповедь гипнотизера. Книга 3. Эго или профилактика смерти

Кто-то из них оказался всего лишь в нокдауне, вско­чил на ноги, занес заготовленную железяку — и опус­тил.

Били ногами в месиво из того, что было минуту назад лицом. Из черепа, смятого, как спущенный мяч, ползло нечто студнеобразное. Торчала выломанная ключица.

С безмерной, уже завинтившейся в спираль высоты в последний раз оглянулся, увидел три серые тени над распластанным телом, пронзился болью — отчаянно извернувшись, оттолкнувшись от чего-то — рванулся вниз...

Наверное, их привел в ужас мой судорожный подъем. Нашли меня не в палисаднике, где остались кровавые следы, а у дома, у самой двери. Вряд ли кто-либо подтащил, было поздно.

Д-р. Павлов.— В сознание Антон пришел на второй неделе, в больнице. Я сидел рядом. Открыть глаза он

259

не мог, но узнал меня. Первые слова: «Не надо, сам... Я тебя прошу... только...» Пошел на поправку стремительно.

Публикатор.— Было ли расследование?..

Д-р Павлов.— Нам все и так было ясно. Антон не хотел никакого суда, никакого... «Суд уже состоялся». Я был настроен иначе, пришлось смириться.

Публикатор.— Оргаев?..

Д-р Павлов.— На следующий день после нападения укатил в командировку, в Италию.

После выписки я старался по возможности не остав­лять Тоника, временами у него жил. Но иногда он просил дать ему побыть в уединении.

В один из таких моментов и прозвучал «первый зво­нок». В кресле за письменным столом Антон потерял сознание и просидел так, наверное, около суток, пока не явился я.

В машине, по дороге в больницу, пытался что-то говорить, но речь была неразборчива, руки и ноги плохо слушались. В больнице быстро пришел в себя и убежал.

Через неопределенные промежутки времени «звонки» начали повторяться: то кратковременный паралич, то опять потеря сознания, то слепота. Наконец, уговорил его обследоваться у Жени Гасилина, нашего бывшего сокурсника, профессора нейрохирургии. Женя, спасибо ему, не стал темнить, выложил снимки. Посттравмати­ческая аневризма внутренней мозговой артерии. Пос­тепенное истончение стенки. Прорыв — в любой миг. Неоперабельно. Как-то оттянуть исход мог бы только постоянный покой, полнейшее исключение напряже­ний, фортепиано — ни в коем случае. Антон только свистнул, когда услышал эти рекомендации.

Решил ответить на все скопившиеся письма, у него всегда были непролазные долги; принять всех боль­ных, ждущих консультации, написать, вернее, начать роман...

Здесь некоторые из записок последних месяцев. Хронологии нет, чисел он не любил.