Исповедь гипнотизера. Книга 2. Кот в мешке

166

СТРАННЫЙ ПРЫЖОК

...Был теплый мартовский день, налетал шалый вете­рок, отовсюду текло и капало. Мы встретились, как обычно, у ворот дворика дома № 6, в Телеграфном,— отсюда начинался наш традиционный маршрут: за угол, по Сверчкову, Потаповскому и на Чистые.

Но на этот раз он не пошел, а встал на месте, непод­вижно опустив руки.

— Кстонов, слушай. Можно, я спрошу тебя?.. Кетоновым он назвал меня в первый раз.

— Ну.

— Ты скажи... Ты знаешь, зачем ты живешь?

— Чего-чего?

— Зачем ты живешь?

— Ты что, охренел?

— ЗАЧЕМ ТЫ ЖИВЕШЬ?

— Да чего ты?.. Ну, чтобы стать... Чтобы было весе­ло... Тьфу, да чё ты пристал?.. А ты знаешь?

— Не знаю.

— Ну и...

— Я всегда думал, что знаю. Потерял.

— Ну ты вообще... Ты даешь. А моя Катька вот знает. (Так звали мою тогдашнюю кошку.) Чтобы лопать сырую рыбу. Чтобы гулять, хе-хе, чтобы котята были. Мурлыкать чтобы. А ты не знаешь, хе...

— Я НЕ ЗНАЮ.

— Ну ты...

Я вдруг осекся. Глаза Академика со страшной силой упирались в меня и светились отчаянием.

— Клячко,— я попытался взять его за рукав, но рука моя как-то сама собой отошла обратно,— слышь... Пошли. Пошли попиликаем. (То есть на нашем языке поиграем в Пи-футбол или еще как-нибудь поразвле-каемся.) А?.. Опять бабка спать не дала?

"Ничейная бабуся" уже второй месяц была очень пло­ха, и по ночам кричала на одной ноте.

— Она вчера умерла.

Повернулся и побежал. Перед поворотом за угол переулка споткнулся, но не упал, а подлетел как-то вверх, вскинув руки с растопыренными пальцами, и в этом странном прыжке исчез за углом.

С месяц после того мы еще виделись и разговаривали

167

как обычно, но обоим было до головной боли ясно, что этому уже не продолжиться. Что-то между нами разру­шилось.

...Пропал внезапно, без подготовки. Утром мать наш­ла на столе записку:

ДО СВИДАНИЯ. НЕ ИЩИТЕ. Я ВАС ЛЮБЛЮ. Я НЕ...

Дальше что-то зачеркнутое.

Исчез в домашней одежде, ничего с собою не взяв. Обнаружили потом, что куда-то девалась всегда быв­шая среди немногих его личных книг "Карта звездного неба" и последняя из объемных моделей Энома.

Обрывки разговора, подслушанного возле учительской.

Мария Владимировна. А если самоубийство?

Николай Александрович. Не думаю. Какая-нибудь авантюра...

— Одиночество... Никто его по-настоящему не знал. Мерили общими мерками...