|
— Майечка! — позвал я её. Она обернулась и остановилась в ожидании. У меня сами собой вырвались слова: —Я тебя по-прежнему люблю! Она скорее усмехнулась, чем улыбнулась, и, ничего не сказав, продолжила свой путь. ...Прошло ещё пятнадцать лет. Раздел шахматных новостей я по-прежнему предпочитаю всем другим, всегда ищу её фамилию, но до последнего года не находил. Узнал, что она ушла в монастырь, и этим известием был буквально потрясён. ...И вот вновь её фамилия в списке участниц женского чемпионата мира. Она снова играет, но не очень успешно. И огромное желание помочь встрепенулось во мне. 85 Но возможно ли такое, чтобы мы снова объединились? Нет, вряд ли она когда-нибудь простит меня, хотя не моя вина в том, что наша работа в своё время прервалась. Если я и виноват, то только в том, что работал с другими; но в шахматах принято считать, что если ты оказался в другом лагере, то зачисляешься в ранг противников навсегда. ...Кризисная ситуация нереализованных возможностей — самая тяжёлая (я установил это в своей докторской диссертации) по своим последствиям. Как сказал мой друг, профессор Хачатрян: «А если не хочется забывать?..» Институт нейрохирургии имени Поленова в Петербурге. Через час операция. У пятнадцатилетней девочки опухоль мозга. Вильям Арамович Хачатрян после моего сеанса продолжает лежать на кушетке. Я сижу на стуле в сантиметрах от него и говорю:
Мы идём по длинному больничному коридору. Я вспоминаю: так же мы шли из автобуса в раздевалку по безлюдному коридо- 86
...И вот мы идём обратно. Два, три или десять часов прошло — не могу я сказать. Идём мы медленно, спешить некуда. —Опухоль удалена? — тихо спрашиваю я. —Да, — почему-то не сразу отвечает он. — 43 —
|