|
Желание М. продолжить наше общение было велико, но встретиться мы смогли лишь по прошествии двух месяцев. Это было время принятия ею самостоятельного решения. При новой встрече первыми словами М. были: "Я и не думала, что так может быть!" Вопреки сомнениям, у нее установились мирные отношения с соседкой, скандалы прекратились. М. чувствует себя совсем иначе: мысли о самоубийстве оставили ее. В их семейной жизни произошли изменения: по выходным дням они стали выезжать за город, и это дает много сил и радости. Теперь М. больше не говорит о трудностях в воспитании детей, о дефектах своего характера, о том, как нелегко с ней ее любящему мужу. У М. появились новые интересы - она посещает лекции по психологии семейных отношений, занимается изучением характеров своих родных и знакомых и со страстностью неофита вовлекает мужа в круг своих новых интересов. Она не только изучает психологию, но и стремится помогать другим в их душевных трудностях. Преувеличенная оценка моих возможностей, выражающаяся в стремлении чаще встречаться, преодолевается путем раскрытия достоинств самой М. и ее осознания, что изменения происходят не благодаря мне, а благодаря нашему диалогу. Внутренняя борьба в душе М. продолжается. Но это уже борьба с известным противником. Диалог с совестью становится осознанным. По характеру отношения М. ко мне можно судить о том, на стороне какого голоса она находится в момент нашей очередной встречи (и каковы ее отношения с соседкой). Так как я - на стороне ее совести, то временное отступление от новой линии поведения М. проявляется в некоторой отчужденности, закрытости, беспричинных обидах на меня. Позиция "вненаходимости" помогает довести до сознания М. причину такого настроения. Наш диалог продолжается. Описанный случай служит примером осознания и преодоления духовно-нравственного конфликта в диалогическом общении. Конфликт, в отличие от сознательного внутрипсихического противоречия, характеризуется неосознаваемостью, "вытес-ненностью" одной из противоположных сторон. Этим объясняется его иррациональность, бессилие человека овладеть своим поведением. М. считает причиной своего тяжкого душевного состояния материальные трудности и отрицательные качества своей соседки - она не осознает истинных его причин. Что же "вытеснено" в этом случае? Очевидно, что это не сексуальные влечения, с которыми привычно связывается понятие "вытесненные". В случае с М. конфликт носит сугубо нравственный характер. Желание смерти соседке не является для нее бессознательным: она не хочет признаваться себе и другим в желании убить ее, хотя это желание находится на поверхности, близко к осознанию. Ему соответствует совет незнакомого посетителя, выражающий внутренний голос самой М., которому противостоит другой голос - нравственного долженствования: "нельзя". В этом противоречии двух внутренних голосов "хочу" сильнее, чем "нельзя", так как прагматизм, вещная ориентация - доминанта ее жизни. Реально М. уже травит соседку своим поведением. Этика вещизма предрасполагает к преступности, так как другой человек превращается либо в средство, либо в помеху к достижению. Такой помехой для М. была ее соседка. И если бы М. жила только этой логикой вещизма, желание устранить эту "помеху" не было бы для нее источником страданий и мыслей о самоубийстве. Нечто властно мешает ей осуществить преступное желание. Именно этой реально противодействующей силы и не осознает М., не зная о реальности ее существования. В противоборстве своих осознаваемых аморальных потребностей и неосознаваемых духовно-нравственных стремлений и находится М. — 113 —
|