Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога (Загайнов Р.М.)

Да, команда из Новосибирска занимает последнее место и мобилизующим фактором быть не может. И я начинаю опасаться завтрашнего матча. Но боюсь не за окончательный результат, а за качество игры и вложенную в нее отдачу каждого игрока, а это меня интересует в первую

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

очередь, потому что борьба за изменение психологии людей только началась.

Обхожу комнаты, и никто еще не лег. Слушают музыку, весело разговаривают. Один Коля Дерюгин серьезен. Я сажусь на край его кровати, и мы продолжаем начатый на собрании разговор.

Я спрашиваю:

Коля, ты правильно меня понял? Домой не стоит
заезжать в день матча, правда?
Но я всегда заезжаю за формой.
Форму же можно привезти заранее.
Правильно, но неужели даже мелочи могут вывести
из равновесия?. .
Коля, уугаких людей, как ты, мелочей »-авизная, не
бывает. Ты — лидер, звезда. На тебя все рассчитывают.
Поэтому всем нам, и мне и ребятам не все равно, с каким
настроением ты едешь на матч.

А потом, когда я зашел к Нодару Коркия, его сосед Леван Гулдедава сказал:

Мы вместе с Колей заходили к нему домой, и он
пятнадцать минут разговаривал с девушкой по телефону.
И больше ничего не было.
Пятнадцать минут с девушкой, — отвечаю я, — это
много в день матча.

Работы прибавляется. И происходит это за счет информации, которую раньше ты собирал сам, а сейчас она сама идет к тебе.

Пулавский подошел после завтрака:

—Максимыч, я плохо спал сегодня.

—Я зайду к тебе после обеда.
Нодар Коркия ждет, пока я останусь один и «по сек
рету» говорит:

— Зайдите к нам в комнату, Леван простужен, а сам стесняется к Вам обратиться.

И болен Бородачев. Так всегда бывает, когда спортсмен слишком уверенно ждет матча и менее строг к са-

мому себе: где-то выпьет воды из холодильника, постоит на сквозняке, легко оденется и по дороге в столовую замерзнет. Иногда спортсменов хочется назвать большими

детьми.

Лечу Гулдедаву и предупреждаю Нодара:

—Ты выздоровел, и сегодня на тренировке почувству
ешь прилив энергии и желания тренироваться. Но сдер
живай себя, вечером — матч.

Так заболел и Бородачев. Вчера на тренировке его было не остановить. Я дважды подходил к нему и говорил:

Сдерживай себя. — Но он отвечал:
Я восстановлюсь.

Тренировка, обед, опрос, послеобеденный отдых. Все как обычно в соревновательный день, за исключением одного — на базе нет Синджарадзе.

Я спрашиваю Вову Дзидзигури, и он отвечает:

А он не приедет. Не будет сегодня играть.
Это чье решение: его самого или тренера?

Его самого, — отвечает Вова, — он сказал, что все
равно его не поставят.

Я спускаюсь к Мосешвили, и он говорит:

— 58 —